ШОТА РУСТАВЕЛИ

ВИТЯЗЬ В ТИГРОВОЙ ШКУРЕ
 
Перевод Ш.Нуцубидзе

(Главы из поэмы)

Содержание:

Вступление
Сказ о Ростеване, царе арабов
Ростеван и Автандил на охоте
Встреча царя арабов с витязем в тигровой шкуре
Тинатин посылает Автандила на поиски витязя в тигровой шкуре
Беседа Автандила с Асмат в пещере
Встреча Тариэля с Автандилом
Рассказ Тариэля Автандилу о своей судьбе
Повесть о любви Тариэля
Нестан-Дареджан приглашает к себе Тариэля
Встреча Тариэля с Нестан-Дареджан
Поход Тариэля на хатайцев и большой бой
Тариэль узнает об исчезновении Нестан-Дареджан
Завещание Автандила царю Ростевану
Отъезд Автандила к Придону
Прибытие Автандила в Гуланшаро
Рассказ Фатьмы о судьбе  Нестан-Дареджан
Рассказ Фатьмы о пленении Нестан-Дареджан каджами
Письмо  Нестан-Дареджан к возлюбленному
Прибытие Тариэля и Автандила к Придону
Совет Нурадин-Придона
Совет Автандила
Совет Тариэля
Взятие Каджетской крепости и освобождение Нестан-Дареджан
 




ВСТУПЛЕНИЕ

1

Кто создателем вселенной был всесильно-всемогущим
И с небес дыханье жизни даровал всем тварям сущим.
Одарил земным нас миром, многообразно цветущим, -
От него ж цари с их ликом, одному ему присущим.

2

Образ тел во всей вселенной создал ты, единый бог,
Будь защитой мне, чтоб мощью сатану попрать я мог!
Дай туда провесть миджнуров, где их смерти ждет порог,
Облегчи грехи, чтоб с ними я в пути не занемог.

3

Льва, который с честью носит и копье и меч Тамары -
Лалом щек и светом взоров солнцу блещущему пары,
Я ль дерзну прославить песней, хоть не жду за это кары?
Сладость высшую вкушает, кто узрел героя чары.

4

Воспоем Тамар-царицу, кровь слезя потоком красным,
Я и раньше пел ей гимны, стих ведя путям по разным.
Глаз-озер писал я чернью и пером, как стан, прекрасным.
Песнь моя вонзится в сердце копием, сердцеобразным.

5

Должен я, для песнопенья выбрав самый нежный лад,
Восхвалить ресницы, брови, губы, косы, как агат,
И зубов хрусталь граненый, дивно выстроенных в ряд.
Твердый камень раздробляет и свинцовый мягкий млат!

6

Мастерство, язык н чувство мне нужны в моем творенья.
Дай мне силы, дай поддержку, ты, мой разум, ты, мой гений!
Тариэля мы поддержим красотою песнопений.
Помощь трем героям звездным в их взаимном будет рвеньи.

7

Чтоб оплакать Тариэля, слез поток безбрежный нужен,
Ибо кто из порожденных был ему подобным мужем?
Я, Руствели, спел стихами, сердцем раненым с ним дружен,
То, что было лишь сказаньем, а отныне - цепь жемчужин.

8

Я, Руствели, оттого и спел искусно песнь свою,
Что я той, что правит ратью, жизнь, безумец, отдаю.
Изнемог я, но миджнуру исцеленья нет. Молю.
Исцелить меня любовью иль могилу рыть мою.

9

Этот дивный сказ, что ныне переделан в песнопенья,
Что, как жемчуг самородный, возлелеют поколенья,
Я нашел и, спев стихами, создал повод для сомненья.
Дум моих царицы чары пусть восполнят украшенья.

10

Ослепленные лучами очи снова жаждут их.
Вот миджнуром стало сердце, - не спастись в полях глухих.
Кто ж заступник? Плоть сгорела. Так вели ж, чтоб дух утих!
Порывается наружу трех ладов хвалебный стих.

11

Будь судьбой доволен каждый, чем бы кто ни удостоен!
Долг трудящихся - трудиться. Храбрецом да будет воин.
А миджнур, призванью верный, пусть в любви пребудет зноен,
Не судя других миджнуров, пред чужим судом спокоен.

12

Стихотворство изначально - отрасль мудрости одна, -
В ней божественных напевов сладость внемлющим дана,
Но и здесь способный слушать насладится им сполна;
Длинный сказ поведать кратко - этим песня нам ценна.

13

Скакуна проверить может путь широкий без преград,
В мяч играющих - арена, где ясны и взмах и взгляд,
А поэта - стих протяжный, где б он мог пойти назад,
Если сила слов иссякает и в стихах ослабнет лад.

14

Полюбуйтесь стихотворцем и его шаири строем
В миг, как, речь родную спутав, стих слагает с перебоем.
Не сомнет он хода мысли, а отступит только с боем
И, взмахнув чоганом ловко, вновь сумеет стать героем!

15

Кто лишь раз иль два случайно рифму сплел, тот не поэт.
Пусть не мнит себя поэтом! С мастерством тут сходства нет.
Строки раз-другой он свяжет, а стиха в них нет примет.
Все ж кричит с упорством мула: "Вот поэзии расцвет!"
16

Есть другие стихотворцы: куцый стих - вот их отличье.
Грудь пронзить нам совершенством не позволит их обычай,
Я сравнил бы их с юнцами, что погнались за добычей
И, не сбив большого зверя, все ж гордятся мелкой дичью.

17

Третий вид стихов пригоден для веселых песнопений,
Для пиров, забав любовных и шутливых поношений,
Нас развлечь и это может, только в ясном изложеньи.
Но поэт лишь тот, кто пишет в неизбывном вдохновеньи.

18

Перлы творчества поэту рассыпать не надо, зря,
Возлюбить одну он должен, лишь ее боготворя,
Петь о ней со всем искусством, для нее одной горя,
Никакой не ждать награды, словом музыку творя.

19

Знайте все, одной и той же гимн пою я неизменно.
Этим я горжусь, но тайны не расславил откровенно.
Хоть нещадна, как тигрица, все же чувство к ней нетленно,
Ниже вновь ее я песней славословлю сокровенно.

20

О любви, об изначальной, в высь к идеям восходящей,
Не сказать словами. Слово здесь приводит к скорби вящей.
Хоть любовь и одаряет страстью, выспренне парящей,
Не снести ее страданий и душе страстотерпящей.

21

Той любви постигнуть тайну мудрецов бессилен гений,
Истощается здесь слово, не хватает песнопений,
Я воспел лишь плоть земную, красоту ее влечений,
Не распутных, а томящих жаждой высших вожделений.

22

Кто миджнур - так он - безумец, - смысл таков арабов слова,
Ведь безумствует влюбленный, разлучась с любимой снова.
Но одни в порывах тщетных ищут божьего покрова,
А иным - красоток ласки всей земной любви основа.

23

Но лишь тот миджнур, кто с виду блещет солнечной красой,
Чей удел довольства жизни, мудрость, щедрость и покой,
Одарен умом и словом, мощных мощно кличет в бой.
Кто лишен всех этих качеств, ни к чему миджнур такой.

24

В чем краса миджнуров чувства, нам с трудом познать дано:
Ведь оно необычайно и распутству не равно.
Это чувство от распутства рубежом отделено.
Пусть не путают их, помня, что здесь мной изречено.

25

Кто миджнур, тот постоянен, презирает он порок,
С тяжким вздохом покидает он возлюбленной порог.
Лишь одной он предан сердцем, как бы ни был грозен рок.
Я брезглив к любви без чувства, где слышны лишь чмок да чмок.

26

Заблуждается, кто скажет, будто с тем миджнуры схожи,
Для кого сегодня, завтра, та иль эта - все пригожи.
Развлекаться так - похоже на проказы молодежи.
Тот миджнур хорош, который муки мира превозможет.

27

Первый долг миджнура - тайна и в страстях души покой.
Образ милой вспомнив, должен он исполниться тоской,
В исступленья от разлуки пламенеть, гореть душой,
Вынося и гнев любимой, претерпеть сердечный зной.

28

Долг его - не открываться и в страданьях никогда,
Не вздыхать при всех, чтоб милой не коснулась тень стыда,
Не давать никак заметить чувств безумных и следа
И гореть для той, с которой стала б радостью беда.

29

Как же верить тем, кто может оглашать любви обет,
Кто, вредя своей любимой, и себе приносит вред?
Если тайна разгласится, - от стыда спасенья нет.
Долг миджнура в том, чтоб дева от любви не знала бед.

30

Я дивлюсь, когда влюбленный о любви кричит своей
И позорит ту, в ком чувство смертоносных ран сильней.
А не любишь, для чего же говорить тогда о ней?
Злое слово больше жизни почитает лишь злодей.

31

Пусть влюбленный о любимой плачет - ведь он, плача, прав! -
В одиночестве прекрасном, как отшельник средь дубрав.
Лик возлюбленной он помнит, путы малых дел порвав.
А в среде людской он должен обуздать миджнура нрав.






СКАЗ О РОСТЕВАНЕ, ЦАРЕ АРАБОВ

32

Был в Аравии властитель Ростеван, судьбой взнесенный,
Благородный и доступный, мощью войска окрыленный,
Добрый, щедрый, правосудный, в управленьи умудренный.
Безупречный был он витязь, красноречьем озаренный.

33

Не имел Ростан потомства, кроме дочери одной,
Лучезарной, как светило, солнцу светлому родной.
Кто ни взглянет, потеряет разум, сердце и покой.
Лишь мудрец велеречивый спел бы гимн красе такой.

34

Тинатин царевны имя - всем об этом надо знать!
Как взросла и налилася, ей бы солнце презирать.
Царь созвал совет. Величья на лице его печать.
Для торжественной беседы усадил с собою знать.

 

 

35

Он вещал: "Совет мне нужен. Вы мне все должны помочь!
Если роза вянет, возраст свой не в силах превозмочь, -
Уступает место новой, удалясь из сада прочь.
За закатом солнца видим беспросветную мы ночь.

36

Я кончаю жизнь, а старость горше всяческой напасти.
Я умру сегодня-завтра; мир источник всех несчастий.
Что же ценного есть в свете, коль он мрачен хоть отчасти?
Дочь моя, что краше солнца, пусть возьмет кормило власти".

37

Отвечал совет: "Про старость, царь, напрасен разговор.
Если роза и увяла, все ж она ласкает взор,
Всех других цветов прекрасней этот запах и узор.
И с ущербною луною как звезде затеять спор?

38

Царь, еще не свяла роза! Так судить вам для чего же!
Ваш совет, пусть даже строгий, лучших, но чужих, дороже:
Да исполнится решенье, что с душой паря так схоже!
Коль так лучше, пусть та правит, кто затмить и солнце может.

39

Хоть и девой, но царицей породил ее творец.
Мы не льстим! Мы сами видим: может править, как мудрец.
Дел, ее ж лучам подобных, блещет солнечный венец.
Льва щенки равны друг другу, будь то самка иль самец".

40

Автандил - спаспет над войском, сын амира-спасалара -
Солнцу и луне подобен, строен станом, как чинара.
Хрусталю в его сияньи нежным обликом он пара.
Тинатин ресниц лучистых он не выдержал удара.

41

В сердце витязя - миджнура пламя тайное мерцало,
А лицо его в разлуке, словно роза, увядало.
При свиданья снова пламя рану сердца разжигало.
Пожалеть влюбленных надо: страсть для них, как смерти жало.

42

Но когда отец царевне отдал трон патриархальный,
Автандил огонь умерил, путь надежд увидев дальний.
Говорит: "Теперь удастся видеть чаще лик хрустальный.
И, быть может, вновь зардеет цвет ланит моих печальный".

43

По стране гонцов с указом шлет арабов повелитель:
'Тинатин мою царицей посадил я сам, родитель,
Озарит она, как солнце, всех, кто к ней войдет в обитель.
Пусть пред ней с хвалой предстанет восхищенный ею зритель"

 

44

Двор заполнили арабы, хасов целый там отряд,
Войск бесчисленных спаспета Автандила блещет взгляд.
Во главе придворной знати выступал вазир Сократ.
И, воздвигнув трон, сказали: "Он ценней других стократ".

45

Тинатин отец выводит. Лик ее блестящий бел.
Посадил на трон, корону ей своей рукой надел,
Скипетр ей вручил и деву в пурпур царственный одел.
Солнце-дева взор простерла, высший свой познав удел.

46

Царь и войско, отступивши, преклонились перед ней
И в цари благословили, славословя все звучней.
Трубный звук, игра кимвалов раздавались все нежней.
У нее в слезах ресницы, крыльев ворона черней.

47

Мысль гнетет, что не пристало ей занять отцовский трон,
И от плача лик цветущий ливнем слезным напоен.
Царь внушал: "Велел потомству замещать отцов закон,
Если б я его нарушил, был бы я огнем сожжен!"

48

Приказал: "Оставь рыданья и внемли совету, чадо!
Днесь царицей всех арабов посадил тебя я рядом,
Царству этому отныне будешь ты одна оградой,
Будь мудра в своих деяньях и суди о всем, как надо.

49

И сорняк, равно как роза, освещается лучами.
Будь в дареньях неизменна с знатью, как и с бедняками.
Щедрый недруга привяжет, кто привязан - тот уж с нами.
Будь щедра: приток и убыль неразлучны, знай, с морями.

50

Государей украшает щедрость, как эдем - алоэ.
Всякий щедрому покорен, если сердце в нем и злое.
Есть и пить всегда полезно, - что копить добро мирское?
Что раздашь - к тебе ж вернется, а что нет - то все чужое!"

51

Дочь словам отца внимает, мудрый ум в советы вник,
Взор ее, вниманья полный, от ученья не поник.
Царь садится, угощает; весел он, и пир велик.
Тинатин затмила солнце, тинатинит солнце лик.

52

Воспитатель верный призван пред царицею предстать.
Приказала: "Вскрой все склады, что хранит твоя печать,
Все наследные богатства прикажи сюда подать".
Принесли - дарила щедро, но богатств не исчерпать.

 

53

Раздала она подарки из наследного ларца,
Вдоволь знатных, как и малых, одаряла без конца.
И сказала: "Исполняю волю мудрого отца,
Пусть в сей день никто не прячет драгоценностей дворца".

54

Приказала: "Там берите, где хранилища полней!
Амилахор, пригоните табуны лихих коней!"
Все доставили, без меры раздала, - не жалко ей,
А войска дары сгребали, как пираты, все смелей.

55

Не жалея, брали - словно стан турецкий нес урон,
Взят арабский конь, который был заботливо взращен.
Щедро сыпала подарки, словно вьюгу небосклон,
Не оставила без доли ни мужей она, ни жен.

56

Ели, пили, день проходит незаметно в наслажденьи,
Войск несметное стеченье утопает в угощеньи.
Но поник главой владыка, на лице сгустились тени.
"Что за горе им владеет?" - был вопрос кипучих прений.

57

Автандил, для всех желанный, блещет солнечным нарядом,
Войск спаспет в движеньях ловок, точно тигр, со львиным взглядом.
И Сократ, годами мудрый, с Автандилом севши рядом,
Говорит: "Каким владыка омрачен души разладом?"

58

Молвит: "Знать, воспоминанья мысли царские гнетут,
Ведь другого для печали ничего не видно тут".
Автандил сказал Сократу: "Нам спросить его не в труд,
Мы его шутливым словом извлечем из этих пут".

59

За Сократом, как решили, Автандил поднялся стройно,
И, наполнивши сосуды, подошли к царю спокойно,
Преклонив колени, сели, шутят с ним благопристойно.
И вазира блещет слово, похвалы большой достойно:

60

"Опечален ты, владыка, взор твой мрачен, без улыбки.
Но ты прав: твоих хранилищ тяжелы сейчас убытки,
Дочь твоя ведь все раздарит - на подарки руки прытки,
Что ж, на трон ее возведши, сам себя довел до пытки".

61

Царь прослушал эти речи и с улыбкой бросил взор.
Удивился, что дерзнули так вести с ним разговор.
"Тем прекрасней, - хвалит дочку, поддержав ее задор, -
Кто скупцом меня считает, изрекает ложь и вздор.

 

62

Тяжко мне, вазир, не это. Я ведь тем лишь удручен,
Что старею, круг закончив молодых двоих времен,
И во всей стране такого человека я лишен,
Чтобы доблести законы от меня усвоил он.

63

Дочь единственную сам же я изнежил воспитаньем.
Отказало небо в сыне, - мир терзает испытаньем!
Кто игрою в мяч мне равен иль из лука стрел метаньем?
Автандил мне чуть подобен, да и то моим стараньем".

64

Преспокойно витязь стройный слово выслушал царя
И главу склонил в улыбке, сердца радостью горя,
От зубов его блестящих на полях блестит заря.
Царь спросил: "Чему смеешься, чем тебя смущаю я?!"

65

Вновь сказал: "Клянусь собою, тут смешного вовсе нет!"
Витязь молвит: "Доложу я, коль ты дашь святой обет,
Что без гнева и обиды восприимешь мой ответ
И объявленного дерзким не простынет в жизни след".

66

Молвит царь: "Скажи, что хочешь, зла не будет никакого,
Тинатин клянусь своею - краше солнца золотого!"
Автандил в ответ: "Позволю я вернуться к речи снова:
Не кичись ты лучным делом, тихий путь найди для слова!

67

Автандил, ваш прах, владыка, в лучном деле также рьян.
Мы при воинах поспорим, - пусть приказ им будет дан.
Хвастать - кто мне равен? - значит напускать; из слов туман.
Дело ловкости решают только мяч и майдан".

68

Царь ответил: "Не позволю я соперничать со мной.
Начинаем состязанье, и не будет дан отбой.
Мы в свидетели надежных заберем людей с собой.
Пусть арена нам покажет, кто украсится хвальбой".

69

Автандил царю покорен, и окончен разговор,
Смех, и радость, и веселье - все смешалось в общий хор.
И заклад установили - был таков их уговор:
Проиграл - три дня не можешь головной носить убор.

70

И охотникам велел он: "Обойдите зеленя.
Шире двигайте облаву, к нам стада зверей гоня,
Войску быть на зов готовым и идти к нам, строй храня".
И прервали пир-веселье, полны радостями дня.

 




РОСТЕВАН И АВТАНДИЛ НА ОХОТЕ

71

На заре подъехал витязь, - он стройнее лилий станом,
Лалом лик его сверкает, весь он блещет в платье рдяном,
В покрывале златотканом; меч с узорчатым чеканом.
Приглашал царя, и белый конь вздымался великаном.

72

Снарядившись, выезжают царь и свита на охоту.
Продвигается по долу, как на приступ, тьма народу,
Строй за строем поле кроет, песнь сопутствует походу.
В состязаньи свищут стрелы, для зверей неся невзгоду.

73

Ростеван велел: "Двенадцать к нам охотников сюда!
Лук и стрелы наготове им иметь для нас всегда!
Как закончатся удары, подвести им счёт тогда".
И со всех концов долины понеслись зверей стада.

74

Столько там зверей бежало, что немыслим их подсчет:
Козы, мулы и олени, туры прянули с высот.
Царь и витязь к ним рванулись, - кто ж из них краса красот?
И стрелой и луком правят руки, чуждые забот!

75

Их коней копыта пылью затмевали блеск лучей.
Поражая, вновь стреляли, - кровь струилась, как ручей.
Лишь колчан иссяк, спешили им стрелу подать ловчей,
И удар у зверя тотчас затемнял огонь очей.

76

Скачут полем. Стадо в страхе мчит вперед, ища дорог.
Истребленьем, избиеньем в небесах разгневан бог.
В алый цвет поля окрасил кровянеющий поток.
"Автандил, - кричат в восторге, - быть в раю чинарой мог!"

77

Так закончили облаву, проскакав простор полей.
Там текла за долом речка, горы высились над ней.
Укрывались звери в дебри, где путей нет для коней.
И соперники устали, с виду став еще смелей.

78

"Лучший я" - друг другу молвят, повторяя то не раз.
Потешались и смеялись, не сводя друг с друга глаз.
А затем рабы явились исполнять царя приказ, -
Он велел: "Скажите правду нам без лести, без прикрас".

79

Те в ответ: "Доложим правду. Что не лжем, - судите сами.
Царь, что вас мы с ним равняем - нам не высказать словами,
На того вы не похожи, смертью хоть расправьтесь с нами,
От его ударов падал зверь пред нашими глазами.

80

Сто раз двадцать дичи битой составляет всю удачу,
И еще раз двадцать витязь Автандил набил в придачу.
Стрелы метко направляя, не стрелял он наудачу.
Землю с ваших стрел очистить вы нам задали задачу".

81

Ростевану эти вести - наслаждение от нарда:
Ведь успех его питомца - сердцу лучшая отрада.
Соловей так любит розу, как любил свое он чадо.
Смех несет ему веселье, нет в душе следов разлада.

82

И в тени деревьев сели, под листвой ища прохлады,
И, теснясь, как строй колосьев, собрались кругом отряды,
На двенадцати отборных храбрецах блестели латы.
Развлекаясь, то на речку, то на лес кидали взгляды.




ВСТРЕЧА ЦАРЯ АРАБОВ С ВИТЯЗЕМ В ТИГРОВОЙ ШКУРЕ

 

83

Видят: некий витязь дивный плачет, сидя над рекой.
С львиным схож героя образ. Не разнуздан вороной.
По доспехам, сбруе, латам жемчуг блеск рассыпал свой,
Розу изморозь покрыла с сердца брызжущей слезой.

84

Шерстью пестрою наружу, был в тигровом он кафтане,
Из такой же шкуры тигра голова его в тюрбане,
Иноземного чекана плеть держал он толще длани.
Видеть дивное виденье пожелали в царском стане.

85

И к печальному герою раб был послан для расспроса,
Но не блещет взором витязь, плачет около утеса,
Дождь хрустальный по ланитам льет с янтарного откоса.
Раб приблизился, но слова не находит для вопроса.

86

Раб стоял пред ним, от страха слов не молвя никаких.
Долго он смотрел в смущеньи. Из последних слов своих
Произнес: "Велит владыка..." и, приблизясь, вновь затих.
Ничего не видит витязь, кроме горьких слез своих.

87

Он словам раба не внемлет, с ним напрасен разговор,
Он не слышит шума войска по долине между гор.
Странно в нем стонало сердце, точно жег его костер,
С кровью смешанные слезы прорывались сквозь затор.

88

Вдаль он мыслями умчался, в голове их след угас.
Передать дерзнул повторно раб ему царя приказ.
Ничему не внемлет витязь, слезы вновь текут из глаз,
Роза губ не раскрывает, лепестками скрыт алмаз.

89

И, ответа не добившись, раб шаги направил вспять.
Молвил он Ростану: "Видно, витязь вас не хочет знать.
Страх пред ним объемлет сердце, глаз от блеска не отнять.
Безуспешно речь держал я, повторив приказ опять.

90

Царь разгневан, озадачен, и на сердце огорченье.
Подозвал двенадцать храбрых, принимает он решенье.
Им велит: "С собой возьмите вы для битвы снаряженье
И того ко мне доставьте, кто отвергнул приглашенье".

91

И, доспехами бряцая, подошли рабы к нему.
И тогда лишь вздрогнул витязь, разрывая слез кайму.
Взором все кругом окинув, увидал отрядов тьму.
"Горе мне!" - сказал и смолкнул, равнодушный ко всему.

92

Дланью он очей коснулся, отмечая слез напор,
И колчан и меч нащупал, чуя вновь в руках задор.
Сел верхом и, не желая, чтоб вели с ним разговор,
По другой тропе уехал, омрачив посланцев взор.

93

Вслед рабы простерли руки, чтоб его замедлить шаг.
Он им так отмстил, несчастным, что заплакал бы и враг:
Друг на друга повергая, не щадил он их никак,
Рассекал иных до сердца беспощадной плети взмах.

94

Царь разгневан и встревожен. Войско слышит к бою зов.
Но не ждал погони витязь, не смотрел он на гонцов.
Он готовил всем нагнавшим бледный облик мертвецов,
Друг о друга он метал их. Рок Ростана был таков!

95

На конях вдогонку мчатся Автандил и царь Ростан.
Едет витязь горделиво, в лад качая стройный стан,
Мчится конь его - мерани, солнцем блещет, где ни стань.
Видит он, что царь несется и крепчает вражий стан.

96

Средь других царя заметив, он коня хлестнул тотчас
И исчез в одно мгновенье... как, - ничей не видел глаз.
Иль сквозь землю провалился? Иль вознес его Пегас?
Тщетны поиски погони, - след пути его угас.

97

Тщетно след его искали. Всех объяло удивленье:
Человек не мог исчезнуть, будто дэв иль привиденье.
Плачут воины по мертвым, повязать спешат раненье.
Молвит царь: "Пирам веселым ныне вижу завершенье".

98

Молвит: "Счастья нашей жизни претерпеть не может бог,
Потому сменил на горечь жизни сладостной поток.
Мне в беспомощных страданьях смерти видится порог.
Слава богу, коль желает так судить всевышний рок".

99

Так сказав, он повернулся, преисполненный тоской,
Вздохи сердца участились, звероловам дан отбой.
Люди бросили охоту, где кто занят был стрельбой;
Кто-то молвит: "Так и надо", кто с упреком: "Боже мой!"

100

Царь в покой к себе вернулся, опечален, полон мук,
Взял с собой лишь Автандила, - он ему и сын и друг.
Все ушли, и домочадцы не сошлись в обычный круг,
Роковыми стали радость и кимвалов сладкий звук.

101

Тинатин, о том проведав, что отца объяло горе,
Подошла к его покоям, светом лика с солнцем споря.
Царедворца вопрошала: "Спит он, иль вазиры в сборе?"
Тот в ответ: "Сидит в тревоге, бледен он, и тень во взоре.

102

Автандил один в покоях перед ним сидит на ложе.
Дивный витязь им попался, оттого-то царь встревожен"
Тинатин на то: "Уйду я, чтоб не стал родитель строже.
Приходила на минуту, - доложи, коль спросит позже".

103

Царь осведомился вскоре: "Знать хотел бы, где же дочь?
Мне она - источник жизни. Мне могла б она помочь!"
Отвечали: "Приходила, грусти ей не превозмочь.
Услыхав, что вы в тревоге, отошла от двери прочь".

104

Приказал: "Проси явиться, тяжко мне в разлуке с ней.
Передай: зачем вернулась? Ты ведь мне всего ценней.
Приходи, врачуй мне сердце, боль души пройдет скорей;
Отчего - тебе скажу я - сжал я срок веселых дней".

105

Тинатин пошла послушно, чтоб предстать пред отчим взглядом
Блеск луны она затмила лика солнечным нарядом.
В лоб отец ее целует, посадив с собою рядом.
"Ты зачем, - сказал, - не с нами? Приглашать тебя ли надо?"

106

Дева молвит: "Повелитель, коль судьбина жестока,
Даже смелому душою с вами встреча нелегка.
Гнев ваш грозный даже звезды ввергнет в бездну свысока.
Лучше в деле расторопность, чем бездельная тоска".

107

Он ей: "Чадо, как бы сильно ни владела мной беда,
Образ твой, с тобою близость исцеляют навсегда.
Ты спасаешь от печали, боль снимаешь без следа,
Коль поймешь тоски причину, и меня поймешь тогда.

108

Иноземный витязь странный повстречался мне случайно,
Он блистал над всей вселенной, озарял земли окраину,
Но по ком страдал и плакал, не открыл свою нам тайну,
Не пришел меня увидеть... Гнев разлился мой бескрайно.

109

Сел верхом и слезы вытер он, смутясь моим явленьем.
Я гонцов к нему направил, он почтил их избиеньем.
После этой странной встречи сгинул дьявольским виденьем,
И доныне я не знаю, явью был иль наважденьем.

110

Диву я даюсь - кто это? По природе он каков?
Перебил мои отряды, пролил кровь моих бойцов.
Человека вдруг не скроет с глаз таинственный покров.
Нет, до этих дней счастливый, потерял я божий кров.

111

Мне отныне стала горькой сладость божеских даяний,
Позабыты дни веселья пред лицом моих страданий.
Чтобы вновь вернуть мне счастье, в мире нет таких созданий.
Не возрадовать мне сердца до конца земных скитаний!"

112

Отвечает дева: "Смело я скажу тебе, родитель,
Недостоин бог упрека, всей судьбы распорядитель,
Непричастен к жизни горькой тварей щедрый покровитель.
Зло творить зачем же будет тот, кто есть добра зиждитель?

113

Мой совет: ведь ты - владыка над подвластными царями,
Ширь дана твоим владеньям беспредельными краями.
Шли гонцов твоих повсюду - пусть разведывают сами:
Из живых людей тот витязь иль низвергнут небесами".

114

Шлет людей в четыре края под лазурью небосвода:
"Отправляйтесь, да не будет вам страшна трудов невзгода!
Все обшарьте, обыщите, твердо помня цель похода.
Напишите, коль дороги не найдете до народа".

115

В путь отправились посланцы, проходили круглый год,
Всюду витязя искали, всех спросив наперечет.
Не встречал никто такого, и людской не видел род.
И с досадою вернулись. В сердце горе от невзгод.

116

"Царь, - осмелились посланцы, - мы прошли всю твердь до края
Но не встретился нам витязь: шли мы, радости не зная.
Ничего о нем поведать не могла молва людская.
Мы тебе не услужили, - видно, тайна тут иная".

117

Царь вещал: "Сказала правду дочь моя, мое потомство!
Видел я, в том нет сомненья, ложь и дьявола притворство.
Это - враг ко мне явился, было неба тут потворство.
Отрешаюсь от печали, пусть вернется нам довольство!"

118

Так сказав, воспрянул духом, вновь в пирах нашлась услада;
Песнопевцев и гимнастов разыскал он, сколько надо.
Одарил гостей без меры, не вместит друзей ограда:
Ведь столь щедрого другого у всевышнего нет чада!




ТИНАТИН ПОСЫЛАЕТ АВТАНДИЛА НА ПОИСКИ ВИТЯЗЯ В ТИГРОВОЙ ШКУРЕ

119

Автандил, в одной рубахе сидя в комнате для сна,
Ликовал; пред ним на арфе песне вторила струна.
Тинатин гонца прислала - кожа вестника черна.
Молвит чинно: "Приглашает вас чинара и луна".

120

Весть приятна Автандилу: исполняются мечты.
Торопясь, оделся в платье лучше всякой пестроты;
Розы, виденной и раньше, вновь увидит он черты,
Рад он быть поближе к милой в лицезреньи красоты.

121

Автандил шагает гордо, в нем следа смущенья нет.
Ту он встретит, по которой тщетно плакал столько лет!
Дева хмурая сидела, рассыпая молний свет.
И пред ней луна, поблекнув, облачилась в черный цвет.

122

Прикрывалась прелесть тела цельношитым горностаем,
Головной убор бесценный ниспадал небрежным краем,
В сердцегибельных ресницах чары плыли черной стаей,
Шеи белый блеск волнами кос обильно обрамляем.

123

Не скрывал покров багряный на лице ее печали,
Но слова ее спокойно сесть спаспета приглашали.
Он почтительно садится, стул рабы ему подали,
Лицезрение любимой открывало счастья дали.

124

Дева молвит: "Знай, мне тяжко, не найду для речи слова,
Коль хватило бы терпенья, я молчать была б готова.
Но ты знаешь ли причину приглашения такого?
Отчего я вся в тревоге и без разума людского?"

125

Он сказал: "В твоей печали я ль найду тебе ответ?
Ведь луна, приблизясь к солнцу, исхудав, теряет свет.
Гаснет явь в моих мечтаньях и потух сознанья след.
Все сама скажи. Быть может, и поможет мой совет".

126

Дева речь свою соткала, как прекраснейший узор,
Молвит: "Я тебя держала в отдаленьи до сих пор.
Ныне счастье улыбнулось, ты сомненьям дай отпор.
Но скажу тебе сначала, отчего померк мой взор.

127

Помнишь, ездил на охоту с Ростеваном ты в поля?
Витязь вам предстал у речки, слезы горькие струя,
Я с тех пор не знаю счастья, память мучит, грудь паля,
Ты найди его, объезди поднебесные края.

128

Я признанья не слыхала, - что ж скажу тебе в ответ?
Все же издали был ясен мне твоей любви завет.
Знала я, что слезным градом для тебя закрылся свет,
И, любовью полоненный, дал ты верности обет.

129

Так скажу я, - службой верной ты обязан мне вдвойне:
Ты, во-первых, воин храбрый, несравненный на войне,
Во-вторых, ты ведь миджнур мой, не мерещится то мне!
Так иди, найди, где витязь, - здесь иль в дальней стороне;

130

И, любовь ко мне сильнее этим подвигом согрев,
Отреши меня от скорби и на зло направь свой гнев,
Сердце розами надежды и фиалками одев.
Выйду я к тебе, как солнце, ты ко мне грядешь, как лев.

131

Ты ищи его три года, обойди и дол и склон.
Коль найдешь, явись с победой, речью страстной окрылен.
Не найдешь, - тогда уверюсь в том, что призраком был он.
Я с тобою встречусь свежей, как нетронутый бутон.

132

Слово клятвы: если мужем будет мне другой, не ты,
Хоть в нем солнце воплотится, восприняв людей черты,
Пусть низвергнусь я из рая в бездну адской темноты,
И, свой нож мне в грудь вонзая, в смерть любовь ты обрати".

133

Витязь молвит: "О светило, из агата чьи ресницы!
Что дерзну сказать другое? Вижу я судьбы зарницы,
Ты зажгла мне светоч жизни, я же был на дне гробницы.
Я, как раб, тебе послушный, обойду всех стран границы".

134

Снова молвит: "О светило, солнцем бог тебя рождая,
Подчинил тебе все звезды, где ни светится какая.
Я ж, твою изведав милость, полон радости до края,
Впредь ты мне не дашь поблекнуть, розу блеском озаряя".

135

Твердой клятвой обменялись и друг другу дали слово.
Протекая многословно, зажурчала речь их снова,
Облегчились и забылись все несчастия былого.
Блещут белым блеском зубы, - нет у молнии такого!

136

Развлекаясь, ощущали к чарам слов сто раз влеченье,
К нежным ласкам испытали лал, агат и страз влеченье.
Витязь молвит: "Пред тобою разум с сердцем в разлученьи.
Дивный образ твой для сердца - пламя, но не развлеченье".

137

Витязь вышел, хоть в разлуке он и жизни не был рад.
Взор туманился, и тщетно он кидал назад свой взгляд.
Стройный стан дрожал, и розу леденил хрустальный град,
Сердцем к сердцу он стремился, как велит любви обряд,

138

И сказал: "Светило, роза от разлуки вянет рано,
И хрусталь легко желтеет, и не блещет лал багряно.
Что мне делать? Ведь разлука будет сердцу тяжкой раной.
Жизнь свою отдать для друга - я не знаю чести равной".

139

Лег в постель и плачет: слезы нагоняют вновь слезу,
Как осина, он трепещет, стан колеблет, как в грозу,
Задремав, увидел ясно он возлюбленной красу.
Горе в двадцать раз сильнее. Вздрогнув, вскрикнул, как в лесу.

140

В отдаленья от любимой истомился он тоской,
Брызжут слезы жемчугами, розу нежит он росой.
Но с рассветом он оделся, поражая всех красой,
Сел верхом, в дарбаз поехал, чтобы долг исполнить свой.

141

И в дарбаз эджиби послан от него к царю с приветом,
Передать царю: "Осмелюсь я явиться к вам с советом:
Меч разящий вам послушен, с ним владеть вам целым светом,
Все же лучше повсеместно вновь напомнить всем об этом.

142

Я пройду, врагов сражая, грани наши до конца,
Тинатин у нас царица - ввергну эту весть в сердца,
Взявших меч заставлю плакать, мирным - буду за отца.
С подношеньем и с поклоном буду слать я к вам гонца".

143

Царь изволил благодарность передать ему в ответ:
"Лев. мой, в подвигах блестящих у тебя нехватки нет,
Но равно блистает доблесть, как и бранный твой совет.
Лучше - так иди, но тяжко быть в разлуке много лет".

144

Пред царем явился витязь, низко голову склоня:
"Диву дался я, владыко, - расхвалили вы меня.
Дай мне бог узреть вас снова в свете радостного дня,
Чтоб ликующим вас видеть, сам ликуя, мог бы я".

145

Царь обнял его за шею и целует, как родной, -
Воспитатель иль питомец где же в мире есть такой?
Витязь вышел, скорбь разлуки унеся в тот день с собой.
Сердце стонет у Ростана, и подавлен он душой.

146

Автандил к себе поехал горделиво, без печали.
Двадцать дней в пути проводит, даже ночью мчится в дали.
Высших заповедей сердца мир раскрыл ему скрижали,
Тинатин пред ним повсюду, чьи огни его сжигали.

147

Прибыл он в свои владенья, и все радостно кругом,
Знать с подарками навстречу вышла бить ему челом.
Солнцеликий помнит сроки, в чужедальний путь влеком.
Счастья полны домочадцы, озарился счастьем дом.

148

Родовой имел он замок, всем соседям в устрашенье,
Неприступное вздымалось скал природных возвышенье.
Там три дня в охоте страстной находил он утешенье,
И позвал он Шермадина обсудить свое решенье.

149

"Шермадин, не буду, милый, пред тобой таить стыда.
Хоть я все свои деянья обсуждал с тобой всегда,
Но скрывал свои я слезы, ты не видел их следа.
Та мне счастье возвратила, от кого была беда.

150

Да, любовь сильнее смерти Тинатин зажгла во мне,
Роза стыла, напитавшись слез, кипящих на огне.
Я скрывал страданье сердца, оттого страдал вдвойне,
Но она дала надежду, - видишь, счастлив я вполне.

151

Мне наказ: "Узнай, где витязь и в каком живет краю.
Как вернешься, утолю я страсть сердечную твою.
Мужа мне не знать другого, хоть он древом будь в раю!"
И дала мне исцеленье, чтоб утишить боль мою.

152

Я, во-первых, витязь, еду завершить служений круг:
Мы должны служить владыкам службой самых верных слуг.
Во-вторых, во мне царица погасила пламя мук;
Должно в трудный час не дрогнуть и не знать, что есть испуг.

153

Ведь в любви патрон и отрок превзойти не могут нас,
Потому, прошу, с вниманьем слушай мой молящий глас:
Будешь ты владеть страною, отдавать войскам приказ.
За меня делами править - лишь тебе даю наказ.

154

Будь для подданных защитой, в бой веди войска и знать,
Шли в дарбаз гонцов с вестями, все приказывай узнать.
Будешь с ценными дарами от меня посланья слать,
Чтоб никто не мог почуять, что ушел я вдаль, как тать.

155

Мне подобно, ты отважься на охоту и в поход.
Жди меня три года, тайну береги из года в год.
Может быть, вернусь, чинары не засохнет стройный всход.
Не вернусь - наденешь траур, зарыдаешь от невзгод.

156

Лишь тогда царю доложишь повесть дел моих и бед,
О моей расскажешь смерти, погасив сознанья след.
"Всех удел таков, - ты скажешь, - от него спасенья нет".
Серебро, и медь, и злато бедным дай - вот мой завет.

157

Вот тогда приди на помощь и пребудь душою смел.
Не предай меня забвенью, вспоминая мой удел,
И мой дух, оплакав чинно, проводи за наш предел,
И, как мать, заплачь, припомнив резвость наших юных дел".

158

То заслышав, раб смутился, понимать лишился дара.
С глаз слеза, скользя, сливает жемчуг, тающий от жара.
Молвит: "Нет, в разлуке сердцу не снести тоски удара.
Что ж перечить? Все ж уедешь, - мой совет твоим не пара.

159

"Замени меня на время" - речью той не мучь меня!
Как нести патрона бремя? В чем тебе соцветен я?!
Лучше в землю лечь, как в ясли, но не знать разлуки дня.
Ты возьми меня с собою. Я помчусь, твой след храня".

160.

Витязь молвит: "Слушай правду, весь ее усвоив толк:
Ведь миджнур, в поля умчавшись, должен быть там одинок.
Обрести возможно жемчуг лишь за плату и за торг.
Приколоть копьем тех должен, кто не выполнил свой долг.

161

Кто, как ты, так добр и чуток, чтоб услышать сердца стон?
Кто с тобой равняться может? Кто такой, как ты, патрон?
Укрепляй границы, чтобы враг не мог нанесть урон.
Я опять вернусь, быть может, коль таков судьбы закон.

162

Всех равно судьба сражает - будь один иль будет сто.
Мне не страшно, коль мне в помощь сил небесных естество.
Не вернусь домой в три года, - пусть раздастся плач и стон.
Подчиню тебе я хасов завещательным листом".

 






БЕСЕДА АВТАНДИЛА С АСМАТ В ПЕЩЕРЕ

227

Вниз сойдя, коня лихого отвязал он от ствола,
Сев верхом, к пещере едет. Дверь распахнута была.
Дева выбежала, слезы в пламя сердца пролила.
Мнилось ей - вернулся витязь в блеске светлого чела.

228

Не узнала: этот витязь с тем не схож своим был ликом.
Убежала, оглашая горный кряж и дебри криком.
Но, как птиц силком хватают, задержал ее он мигом,
Отвечали скалы стонам одноликим гулким кликом.

229

Не давалась, вырывалась, избегая даже взгляда,
Как в когтях орла добыча. Жизни горестной не рада.
Тариэля кличет в помощь, но вдали ее ограда.
Автандил же на коленях просит знаками, что надо.

230

Молит он: "Адама отпрыск пред тобой, - кричишь напрасно.
Видел я того, чья роза цвет теряет ежечасно,
Стан - чинара, лик - сиянье. Кто же он - скажи мне ясно.
Не обижу, будь покойна, не кричи так громогласно".

231

Отвечает дева с плачем - просьбе вторит рассужденье:
"Коль в уме ты, брось попытки! Нет, - послушай вразумленье:
Ведь того, о чем ты просишь, невозможно исполненье,
Не мечтай, что ты получишь этой тайны откровенье".

232

Повторяя, молвит: "Витязь, что ты хочешь - непонятно.
И пером его деянья описать кто может складно?!
"Расскажи" - ты мне раз скажешь. "Нет", - отвечу я стократно.
Смех дороже плача, мне же и веселье безотрадно".

233

'Ты не ведаешь, о дева, я откуда, как страдаю!
Весть о нем искал я тщетно по всему земному краю.
Я тебя нашел, но вижу - огорченье причиняю.
Не расскажешь - не отстану. Не стыдись меня, взываю!"

234

Дева молвит: "С кем связалась? Кто ты мне иль я тебе?
Солнца нет со мной. Как иней, ты вредишь моей судьбе.
Речи длинные несносны - вот ответ твоей мольбе,
Будь что будет, но ни слова не позволю я себе!"

235

Став пред нею на колени, призывал он всех богов.
Не сломить ее мольбою, и напрасен к небу зов.
Лик его горит от злобы и из глаз сочится кровь.
Прядь волос схватив, ей в горло он свой нож вонзить готов.

236

Молвит он: "За бездну горя - это вот тебе урок,
Что заставила заплакать, извергая слез поток.
Но коль скажешь, успокоюсь, - в том даю святой зарок.
Если ж нет - с тобой покончу, будь тому свидетель бог!"

237

Та в ответ: "В своих исканьях ты дошел до грани зла,
Не убьешь, так я останусь не убита и цела,
Не скажу тебе, покуда не объемлет смерти мгла.
А убьешь - навек умолкну; так и сгинет все дотла!"

238

Повторяет: "Кто ты, витязь, каковы твои желанья?
У меня, пока жива я, ты не вынудишь признанья,
Я отдать себя согласна добровольно для закланья,
Растоптать сама готова злой судьбы предначертанья.

239

Ты не думай, что страданье я найду в своей кончине, -
Отрешишь меня от плача и от слез моих отныне.
Для меня - вся жизнь былинка, что считать ее святыней!
Я чужому не доверюсь и молчу по той причине".

240

Витязь думает: "Не скажет. Путь неправый избран мной.
О другом подумать надо и осмыслить ход иной.
Отойдя, садится наземь, оросив глаза слезой.
Молвит ей: "Тебя обидев, как останусь я живой?'

 

241

Дева мрачно села рядом, в ней жива еще обида.
Автавдил сидит, рыдая, речь людская им забыта,
Ширь же розового сада слезным озером покрыта.
Разрыдалась тут и дева, не снеся страданий вида.

242

Слезы жалость в ней будили, и сама уже в слезах,
Но с чужим она сидела - слово стыло на устах.
Тот заметил: "Утихает в ней душевных волн размах".
Со слезами молвит витязь, вновь пред ней склоняясь в, прах:

243

"Право звать тебя сестрою потерял я безвозвратно.
Огорчив тебя, в сиротстве пребываю безотрадно,
Тщусь вернуть твое доверье, ведь гласит преданье внятно:
Как ни тяжко прегрешенье, все ж прошенье семикратно.

244

Хоть я грубым обхожденьем заслужил позор и срам,
Вес ж жалеть миджнура надо. Ты внемли моим словам.
Мне нужна твоя поддержка, ведь беспомощен я сам,
Душу дам тебе за сердце, что ж тебе другое дам?".

245

И как только услыхала о любви миджнура к милой,
Залилась слезами дева, застонав с стократной силой.
И в рыданьях безутешных вновь ей стала жизнь постылой.
Исполняет воля неба все желанья Автандила.

246

Видел он, как изменился девы лик при слове этом.
Исстрадалась, видно, в чувстве, ливнем частых слез coгретом
Молвит он: "И враг, сестрица, принимает вас с приветом,
Знай, миджнур сам ищет смерти, не боясь разлуки с светом

247

Я миджнур - любви безумец. Жизнь влюбленных не легка.
Отыскать героя послан солнцем я издалека.
Всех путей мин скитаний не поймут и облака.
Но сердца нашел я ваши, - значит, цель моя близка.

248

В храме сердца, как икону, я воздвигнул солнца лик,
Но в скитальческую душу вместо света мрак проник.
Дать мне плен или свободу ты б могла в единый миг.
Дай мне жизнь иль смерть, чтоб грани всех страданий я достиг!"

249

Дева витязю соткала слово - прежнего пестрей:
"Речь твоя красна и к цели приведет тебя быстрей,
А пред тем вонзил мне в сердце нож, что вражьего острей!
Я близка тебе отныне и верна сестры сестрей.

250

Коль ты поднял взор миджнура в мир надежды, а не зла,
Мне велит мой долг отныне, чтоб твоей рабой была.
Отпиралась я доселе, и тебя объяла мгла,
А теперь я сжечь готова для тебя всю жизнь дотла.

251

Коль мои советы точно все исполнишь неизменно,
То и цели всех исканий ты достигнешь непременно.
Не исполнишь - не достигнешь, хоть рыдал бы нощно, денно.
Возроптав на мир, увидишь: бытие пред смертью тленно".

252

Молвит витязь: "Это слово мне напомнило о том,
Как откуда-то, куда-то шли два путника вдвоем.
Задний видит, как передний вдруг сорвался в водоем.
Подбежав к колодцу, плачет он о спутнике своем.

253

Молвит бедному: "О, спутник, там останься, жди меня!
Я извлечь тебя желаю и пойду искать ремня".
Тот в колодце засмеялся и кричит, судьбу кляня:
"Если б даже и не ждал я, то куда бежал бы я?"

254

Узел дней моих отныне держишь ты в руках, сестрица,
Без тебя ведь мне на помощь, не возденется десница.
Сотвори со мной, что хочешь, ты - надежд моих зарница.
Повязать главу без раны - сумасшествием мне мнится".

255

Дева молвит: "Витязь, речью покоряешь ты сердца,
Без сомненья, ты достоин восхвалений мудреца.
Хоть и в тягостных страданьях удостоился венца,
Но послушай, и достигнешь ты желанного конца.

256

Повесть витязя проведать не дано людскому кругу,
Коль чудесные сказанья не расскажет сам он другу.
Подожди, пока вернется, нет тут места недосугу,
Брось свои морозить розы, не снежи из слез ты вьюгу.

257

Назову нас, коль желаешь знать ты наши имена:
Тариэль - зовется витязь, в нем людская мысль темна,
Я - Асмат, в огне пылаю и покоя лишена.
А душа, вздыхая, гаснет, разве только лишь она?!

258

Не скажу о нем я больше, разговор окончен мой.
Статный телом бродит в поле, чуждым стал ему покой,
Я питаюсь мясом дичи, что приносит он с собой,
И не знаю, рано ль, поздно ль возвратится он домой.

259

Я прошу тебя, останься и не езди по полям,
Умолю, когда вернется, - может, что и выйдет там.
Помогу узнать друг друга. Коль сойдетесь по душам,
Он все скажет, ты ж повергнешь сказ возлюбленной к стопам".

260

Витязь, девы речь послушав, стал во всем покорен ей.
Шум донесся к ним от речки, повернули очи к ней.
Проплыла луна над речкой, горный кряж блистал светлей,
Витязь с девой спохватились удалиться поскорей.

261

Молвит дева: "Исполняет все твои желанья бог,
Но останься незаметным и укройся за порог,
Воле витязя перечить из живых никто не мог.
Если б вашу встречу мирно мне устроить рок помог!"

262

В глубине пещеры дева Автандила скрыла сразу.
Слез с коня печальный витязь, блеском лат сверкая глазу,
Он рыдал, и слезы к морю мчались, вторя скорби гласу.
Автандил все видит втайне, строго следуя приказу.

263

Слезный ливень лег шафраном на хрустальные их лица
Неуемно плачет витязь, плачет дева, как черница.
Разнуздав, коня уводит в грот, унылый, как темница.
Стихли оба. Сохнут слезы на агатовых ресницах.

264

Автандил же наблюдает, точно пленник из темницы:
Дева под ноги постлала шкуры пестрые тигрицы.
Витязь сел на них, и душу тянут вздохов вереницы,
Расплело слезой кровавой врозь гишерные ресницы.

265

Высекает жар огнивом и костер разводит дева,
Мнит, что жареное мясо витязь скушает без гнева.
Поднесла, - кусок от мяса оторвав, как плод от древа,
Пожевал, но был бессилен донести еду до чрева.

286

Он прилег поспать немного, спал как будто на ходу,
Вдруг он вздрогнул, с громким криком заметался, как в аду.
То поленом, то камнями, бил себя он, как в бреду.
Дева щеки кровянила, на его смотря беду.

287

"Отчего вернулся? - молвит. - Что случилось вновь с тобой? "
Тот ответил: "Царь, охотясь, повстречался вдруг со мной.
Войск ряды он вел и много вез имущества с собой,
По долине шла охота, шли загонщики толпой.

268

Вид людей тоску навеял, грудь мне пламенем тесня.
Чтоб не видеть их, отъехал я, свою судьбу кляня,
С бледным ликом повернулся, к лесу вывел я коня,
Думал, спрячусь незаметно здесь до завтрашнего дня".

269

Дева слушала, и слезы полились сильней стократ.
Молвит: "Бродишь по долинам, только зверь тебе собрат,
Род людской тебе несносен, никому уж ты не рад.
Так без пользы для любимой угасают дни подряд.

270

По лицу земли скитаясь, ты прошел весь мир до края,
Неужели никого ты не нашел, везде блуждая,
Кто б с тобою знался, гнева у тебя не возбуждая?
Ты умрешь иль он погибнет, - польза будет в том какая? "

271

Отвечал он: "Все, что молвишь, с добротой твоею схоже,
Но целительного зелья на земле искать кто может!
Ведь бесцельно то искать нам, что в сей мир еще не вхоже,
Лишь разлука духа с телом для меня всего дороже.

272

Где мне равная судьбою тварь всевышним рождена,
Чтобы в горе облегченье принести могла она?
Кто, в страданиях мне равный, чащу горя пил до два?
Нет таких среди рожденных, - ты, родная, лишь одна".

273

"Не сердись! - Асмат сказала. - Обращаюсь я с мольбой,
Так как быть твоим вазиром мне начертано судьбой.
Я того, что здесь случилось, не сокрою пред тобой,
Кто чрезмерно долго медлит, тот рискует головой".

274

Он в ответ: "К тому, что просишь, путь направь ты напрямик.
Друг, полезный мне, без бога ведь не мог родиться вмиг.
Но ведь богом я отвержен, провиденья путь велик!
Со зверями я лишь дружен, и звериным стал мой лик".

275

Осмелела снова дева: "Что ж тебя томить мне боле?
Если витязь пред тобою по своей предстанет воле,
Чтоб тебе доставить дружбой облегченье в тяжкой доле,
Не вредить тому клянись ты, кто безвреден был дотоле! "

278

Витязь молвит: "Коль предстанет, радость будет велика.
Я клянусь, полей отшельник, страстью к той, что далека,
Что его на смерть и муку не предаст моя рука,
Что в весельи обоюдном дружба будет нам сладка. "








ВСТРЕЧА ТАРИЭЛЯ С АВТАНДИЛОМ

277

Дева вышла к Автандилу, что был пленнику подобен,
Ободрить его, и молвит: "Витязь, все узнав, не злобен".
Взявши за руку, выводит. Он луну затмить способен.
Тариэль, его завидя, молвит: "Он с светилом сходен".

278

Тариэль идет навстречу, солнце им обоим пара,
Иль луна, что светит ясно для всего земного шара,
С ними станом не сравнится из деревьев и чинара,
В них семи планет сиянье. Нет! С другим сравнить нет дара!

279

Обменялись поцелуем, чужестранность не видна,
Сквозь разрывы роз сверкают блеск зубов и белизна.
Оба горько зарыдали, шея с шеей сплетена,
Цвет рубинов стал янтарным, хоть и лала им цена.

280

Обернулись. Держит витязь Автандила длань рукою.
Вместе сели, долго плачут, слезы вдаль текут рекою.
И Асмат смиренным словом призывает их к покою:
"Не губите жизни мраком, застилая солнце тьмою".

281

Иней розу Тариэля покрывал, не леденя.
Молвит он: "Твои все тайны разузнать влечет меня:
Ты отколь, куда ты послан, кто ты сам, в чем цель твоя?
Про меня и смерть не помнит, даже ей не нужен я".

282

Автандил ему ответил достославными словами:
"Тариэль, герой могучий! Лев, нежнейший между львами!
Я араб, в стране арабов я владею крепостями,
На костре горю миджнуров, весь объят любви огнями.

283

Да, влюбился я, несчастный, в дочь могучего патрона,
Повелительница рати украшает лоно трона.
Незнакомы мы, но видел ты меня с царем у склона,
Где рабов разил ты царских, умирающих без стона.

284

Мы тебя застали в поле, увязались за тобою.
Мой разгневался владыка, мчались мы, готовы к бою.
Звали мы, но ты уехал, вслед войска неслись толпою,
Поле в пурпур ты окрасил, проливая кровь рекою.

285

Плетью головы догнавшим рассекал ты без меча,
Нам и след твой был не виден, царь помчался сгоряча,
Как за каджем, за тобою мчались воины, крича,
Мы совсем остолбенели, без просвета жизнь влача.

286

Царь в печали: своеволье ведь несет в себе порфира,
Все тебя искали - письма обошли пределы мира,
Стар и млад не находили для души смущенной мира,
И меня послала дева краше солнца и эфира.

287

Повелела мне: "Разведай тайну этого виденья,
И тогда твои исполню я сердечные стремленья".
Приказала мне три года жить в слезах долготерпенья,
И не странно ли, что прожил без ее я лицезренья?

288

Никого досель не встретил, кто тебя видал бы сам,
Кроме курдов, что дерзнули волю, дать своим словам.
Одного сразил ты плетью, уподобив мертвецам.
Про тебя от них проведал: брат их гибнет где-то там".

289

Тариэль припоминает дело, бывшее тогда,
Молвит: "Помню, хоть минуло, не оставив и следа.
На охоте вас обоих я заметил без труда,
Хоть и плакал, ту припомнив, от кого была беда.

290

Что же было между нами, что связало вас со мной?
Вы, счастливцы, наслаждались, мне ж ланиты жгло слезой,
Расхрабрились вы и гнали на меня рабов толпой,
Не меня пришлось, а мертвых вам везти назад с собой.

291

Обернулся и увидел я патрона твоего.
Мне царя в нем стало жалко, и не тронул я его.
И от глаз его умчался, не затеяв ничего.
С невидимкой лишь сравнил бы я мерана своего.

292

Улетает он, как вихорь, от людей в мгновенье ока.
Я от всех, кто мне несносен, уношусь на нем далеко.
Понапрасну этих курдов наказать пришлось жестоко,
Не пристало им с угрозой возносить себя высоко.

293

А теперь - ваша! Явился предо мною ты недаром,
Солнцеликого героя вознесен твой стан чинаром.
Претерпел и ты страданья, сам сражен судьбы ударом,
Нелегко найти, коль смертный обойден небесным даром".

294

Автандил сказал: "Что хвалишь! Сам больших похвал достоин.
Что в делах моих такого, что хвалы я удостоен?
Лик единого ты солнца, в чьих лучах наш мир так строен.
Неизменен ты в страданьях и над морем слез спокоен.

295

Я забыл с тобой сегодня, от кого на сердце мгла.
Бросил я свое служенье; будь судьей добра и зла!
Бирюза всегда дороже и отборного стекла.
Быть с тобой навеки радость, вся печаль с души стекла".

296

Тот в ответ: "Сквозь пламень сердца ты готов подать мне руку.
Сомневаюсь, в возмещенье чем бы мог служить я другу.
Но таков закон: постигнет лишь миджнур миджнура муку.
Чем воздам тебе, с любимой причинив тебе разлуку?

297

Ты, служа царю, стремился отыскать меня скорей.
Волей бога я нашелся, к цели шел ты всех храбрей.
Но про жизнь мою кто скажет, отчего я средь зверей.
Если сам скажу тебе я, - стану пеплом от огней".

298

Тут Асмат: "О лев, слезами не помочь любви огню.
То не дело. Коль угодно, речь послушайте мою.
Вижу, витязь этот молча за тебя умрет в бою.
Ран твоих узнав причину, пусть изложит мысль свою.

299

Он просил, чтобы о прошлом речь вела я с ним, как с ближним.
Если бог тебе даст силы, места нет словам излишним.
Все узнав, едва ль с тобою он пирам предастся пышным.
Все прекрасно, что дается провидением всевышним".

300

Тариэль хранит молчанье, словно он сожжен пожаром.
Молвит ей потом: "В страданьях ты мне спутница недаром.
Не лечить того, ты знаешь, кто сражен судьбы ударом.
Жаль мне этого героя, что объят весь слезным жаром".

301

Молвит витязю: "С собратом кто сойдётся, как родня,
Должен быть он смерти стоек, не бежать, себя храня.
Бог дает одним блаженство, злой бедой других казня.
Все скажу тебе. Ты слушай. Пусть погибну от огня".

302

Молвил он Асмат: "Поближе подойди ко мне с водой,
Окропив, верни к сознанью, сердце ты мое обмой.
Коль умру, меня оплачешь, воздыхая надо мной.
Колыбель могилы дай мне, в ней найду себе покой".

303

Грудь раскрыл, готов к рассказу, нет покрова на плечах,
Восседал с померкшим взором, как светило в облаках,
Губы сжаты и застыли мысли в сдавленных речах.
Глубоко вздохнув, он вскрикнул, слез потоки на глазах.

304

"О любимая! - рыдает. - Для меня пропавший клад,
Жизнь моя и упованье, разум мой, покой и лад!
Кто ж тебя, эдема древо, на корню подсечь был рад?
Средь пожаров бьешься, сердце, опаленное стократ! "

 







РАССКАЗ ТАРИЭЛЯ АВТАНДИЛУ О СВОЕЙ СУДЬБЕ

305

Ты послушай и пойми ты о судьбе моей сказанья,
Мой язык едва ль охватит все беседы и деянья.
От затмившей мне сознанье тщетны счастья ожиданья,
Мой удел - лишь слез потоки, бесконечные страданья.

306

Всем известны в царствах индов семь царей с могучей властью,
Шесть из царств у Парсадана. Он исполнен самовластья.
Царь царей богат и знатен, озарен лучами счастья,
Станом - лев, и ликом - солнце, войск водитель в дни ненастья.

307

Мой отец седьмою частью сам владел, врагов сражая,
Саридан - его так звали - был в боях зашитой края,
Не случилась - явно ль, - с ним обида никакая,
Жил охотясь и не ведал, что такое скорбь мирская.

308

В одиночестве печальном грудь ему пронзила рана,
Он сказал: "В боях с врагами забирал я земли рьяно,
Восседаю я в довольстве, и веселью нет изъяна,
Я пойду под власть отдамся самодержца Парсадана".

309

К Парсадану с тем решеньем снаряжает он посольство:
Передать: "Удел всех видов - под твоей рукой довольство.
Вам служить готовый, сердца испытать хочу проворство.
Сказ о верной нашей дружбе сохранит навек потомство".

310

Парсадан пирам предался, получивши эти вести,
Отвечал: "Хваленье небу шлю я, царь земных поместий!
Коль мне равный, царь индусов, ты мне длань простер без лести,
Приходи, отца и брата дам тебе я знаки чести".

311

Он ему оставил царство, дал и титул амирбара, -
Амирбар имел у индов сан амира-спасалара.
Не лишен во всем державных он ни почести, ни дара,
Сам патрон, и не хватает только звания кейсара.

312

Моего отца владыка наравне держал с собой:
Ведь такого амирбара не имеет царь другой.
Он смирил врагов отвагой, на охоту шел, как в бой.
Схож с родителем я мало, как иной не схож со мной.

313

Но бездетны царь с царицей, им не свет зари восход,
Опечаленно взывали к небу войско и народ.
В это время я родился, - будь он проклят, день невзгод!
Царь сказал: "Я воспитаю: ведь у нас один с ним род".

314

У владык я был за сына, чтили, как отец и мать,
К управленыо приучали, как вести страну и рать.
Мудрецам меня отдали, чтоб дела царей познать.
Я созрел и, солнце ликом, льву я, стройный, был под стать.

315

Подтвердить, Асмат, ты можешь, что поблекнул я от горя,
А смущал красой я солнце, как лучи - туман межгорья.
"Злак эдема!" - все кричали, красоте хвалою вторя.
Стал теперь своей я темью, прежний облик свой позоря.

318

Лет пяти я был, как помню, и царица зачала..."
Так сказав, вздохнул, заплакал. "Дочку ей судьба дала..."
Хоть Асмат водой кропила, взор ему затмила мгла.
Продолжал: "Росла, как солнце, та, кто жизнь мою сожгла.

317

Речь моя сказать бессильна, как в ней было все прекрасно.
Парсадан все дни пирует, песни льются многогласно
И царей спешат соседи одарить многообразно.
И войскам дают подарки, как с преданьями согласно.

318

Время шло, владыки стали дочь воспитывать со мной,
И уж с детства засветился в ней светила луч тройной.
Царь с царицей нас любили, как детей семьи одной.
Назову сейчас я имя той, кто пламя мне и зной".

319

Но, любимой вспомнив имя, не владел уж он собой.
Автандил в слезах внимает, сердце вновь объято тьмой.
Привела героя в чувство дева, брызгая водой.
"Ты дослушай, - он промолвил, - хоть конец и близок мой.

320

Нестан-Дареджан, запомни, названа была она.
Лет семи уже прекрасна, с детства мысль ее ясна,
А в красе поспорит с солнцем, ей подобье - лишь луна,
С ней в разлуке чашу горя мой удел испить до дна.

321

Дева выросла, созрела. Я уж в бой ходить готов.
Видел царь, что может дева уж занять престол отцов,
И меня к отцу отправил, раз я был уже таков,
Что и в мяч играл, и в поле львов давил я, как котов.

322

И для девы дом построил царь, исполненный забот,
На базальте он поставлен, и из лала сделан свод,
Дом с висячими садами, водоем душистых вод.
И жила в нем та, кто сердце жжет мне пламенем невзгод.

323

Денно, нощно из кадила ей курился фимиам,
То на мир из башни, смотрит, то гуляет по садам.
И Давар, невестка каджей, тетка ей, жила с ней там,
Дочку ей на воспитанье повелитель отдал сам.

324

Там ковровая палата, всюду бархатная ткань,
От людского взора скрытый, девы лик прозрачно-рдян.
С ней Асмат и две рабыни, - вот и все, кто был ей дан.
И на этом Габаони цвел ее прелестный стан.

325

Лет пятнадцать мне, но длится попечение царя,
С ним дневал, не разлучала и вечерняя заря.
Силой - лев, сияньем - солнце, станом - злак эдема я,
Отличался в состязаньях, достохвальное творя.

326

Потухали зверьи зори от стрелы моей удара,
Выходил я на арену, не гася охоты жара,
Задавал пиры я, полный день-деньской хмельного пара,
А теперь в разлуке с девой я лишился жизни дара.

327

Умер мой отец. Окончен день последний Саридана.
Прекратился пир веселый во дворце у Парсадана.
Кто пред ним дрожал от страха, на лице у тех румяна,
А друзья по нем рыдали, в их сердцах раскрылась рана.

328

Я весь год одет был в траур, тяжкой жизнью омраченный,
Я рыдал и днем и ночью, одинокий, огорченный.
Царь прислал за мною хасов, злой разлукой удрученный:
"Тариэль, довольно, чадо! Снять пора твой траур черный.

329

Сами сильно мы страдаем, что ушел, кто был нам равен".
Дар с посланцами богатый Парсаданом мне отправлен.
Я по царскому указу был наследником объявлен:
"Назначаю амирбаром, будь по всей стране прославлен".

330

Я горел от горя, сердце жег огонь неугасимый,
Но меня выводят хасы, снял я траур, мной носимый.
Повелитель индов весел. Гость в пиру я, всеми чтимый.
Вышел царь ко мне навстречу, обнял, как отец родимый.

331

Я заметил: близко к трону был посажен я недаром,
Царь с царицей обласкали, поздравляя с высшим даром.
От высокой этой чести я отказывался с жаром,
Мне велели, и с поклоном стал я индов амирбаром.

332

Но уж многое забыто, ведь с тех пор промчались годы.
Рассказать все сразу трудно, сердцу тяжко от невзгоды.
Вероломен мир коварный, лжи и зла растит он всходы,
Вихри искр, его нас мучат, жгут, как огненные своды."









ПОВЕСТЬ О ЛЮБВИ ТАРИЭЛЯ

333

Начал он рассказ, как только вновь от слез обрел покой.
"Как-то я и царь с охоты вместе ехали домой.
"Дочь увидим", - он промолвил, руку сжавши мне рукой.
И не странно ль - помня это - что влааею я собой?!

334

Вижу сад - всего прекрасней, что объемлет небосвод,
Сладкозвучнее сирены слышен птичий хоровод,
Многогранные бассейны благовонных полны вод.
Бархатистыми коврами занавешен башни вход.

335

"Турачей отдай царевне!" - слышу я слова приказа.
Повернувши, мне на горе, едем тихо до дарбаза,
И с тех пор плачу я миру тяжкий долг свой без отказа.
Чтоб пробить из камня сердце, нужен дротик из алмаза.

336

Царь укрыл от чуждых взоров дочь свою, что солнцу пара.
Поднял он ковровый полог, я ж не видел неба дара.
Я слыхал лишь приказанье, полон трепетного жара,
Чтоб Асмат взяла немедля турачей у амирбара.

337

Подняла Асмат завесу: ожидал я за порогом.
Девы взор сразил мне разум, как в беспамятстве глубоком.
Дичь Асмат спросила, отдал я, горя в огне жестоком.
И с тех пор в огне сгораю, что в веках не связан сроком.

338

"Где ж лучам, что ярче солнца, ныне гаснуть довелося? "
Застонал, не в силах вспомнить. Побледнела лика роза.
Зарыдали витязь с девой, слышно эхо вдоль утеса.
Молвят, плача: "Ослабели руки, дерзостных угроза".

339

Облила Асмат водою, привела его в сознанье,
Прекратил он речь надолго, затемняло ум рыданье,
И, смешав с землею слезы, испытал души стенанье.
"Вспоминать ее, - он молвит, - безграничное страданье.

340

Бытия кто верит чарам, вознося его предметы,
Испытав, заметит вскоре в нем предательства приметы.
Отвергающих кумиры мудрецов я чту советы.
Ты внемли мне, коль не сгубят жизнь мою судьбы наветы.

341

Турачей отдал и тут же я поникнул головою,
Ниц упал, не мог и двинуть ни плечами, ни рукою.
Чуть очнувшись, слышу крики, нет предела плачу, вою,
Домочадцы подходили, будто к лодке, чередою.

342

На постели пышной в зале я лежал, как дидебул.
От рыданий и от плача раздавался всюду гул,
Люди рвут себе ланиты, ко дворцу призвали мулл,
И решили на совете: это сделал Вельзевул.

343

Царь меня обнял, увидев, что открыл глаза я вновь.
"Чадо, - молвит, - ты не умер, не жалей для нас ты слов".
Я же вздрогнул, как безумец, безответен был их зов.
Снова впал я в исступленье; обливала сердце кровь.

344

Окружить меня явились мукры, разные муллимы,
Надо мной читали книги и коран свой досточтимый,
Колдовство во всем узрели, предрассудком одержимы.
Я лежал три дня без чувства, жаром огненным палимый.

345

Молвят лекари: "Болезни этой род нам невдомек,
И лечить его не надо: опечалил сердце рок".
То я вскакивал безумно, то в словах терял я толк.
Слезы, что лила царица, мчались к морю, как поток.

346

Пробыл так три дня в дарбазе я, ни мертвый, ни живой,
Понял все, что непонятно, овладев опять собой.
Думал, что проведал тайну я за жизненной тропой,
И вознес творцу моленье, чтоб окрепнуть мне душой.

347

Молвил: "Боже, не отвергни ты меня, молюсь тебе,
Дай мне силу над страстями, помоги моей судьбе.
Здесь мою узнают тайну, - дай вернуться мне к себе".
Вновь железным стало сердце, - внял мой бог моей мольбе.

348

Сел на ложе. Мчались люди доложить царю о том.
Лишь царице сообщили, та ко мне бежит бегом.
Царь без шапки тоже мчится, все забыв - дела и дом.
Славил бога царский голос, и молчали все кругом.

349

С двух сторон ко мне подсели, пью лекарство поневоле.
Доложил я: "О владыка, не страдаю сердцем боле,
Я верхом хочу проехать вдоль реки и дальше в поле".
Привели коней, садимся. Я с царем опять на воле.

350

Едем вместе майданом, вот поляна вдоль реки.
Царь провел меня, простился, стены замка уж близки.
Дома я. Мне стало хуже, сердце ноет от тоски.
Молвлю: "Жизнь моя во мраке, в ней не видно мне ни зги".

351

Мой хрусталь омыли слезы, перекрасив в цвет шафрана.
От ножей десятка тысяч у меня на сердце рана.
Ключаря опочивальни страж позвал к себе так рано.
Что подумал я: ужели им известно все? Как странно!

352

"От Асмат посланец", - молвят. Что же надобно ему?
Он вошел с письмом любовным. Я прочел, сорвав тесьму.
Как я мог зажечь ей сердце? Удивился я письму
И под деревом сомненья ощутил на сердце тьму.

353

Удивляюсь я признанью и любви могучей власти.
Неудобным счёл молчанье: уличит меня в бесстрастьи,
Потеряв надежду, бросит мне она упрек в несчастьи.
Написал, что полагалось в сих делах любви и страсти.

354

Проходили дни, и в сердце разгоралось пламя снова,
Отвлекало и от войска и от сборища людского.
Не ходил в дарбаз; врачами был к постели я прикован,
И плачу с тех пор судьбине дань за радости былого.

355

Бесполезно все, и сумрак опустился к изголовью.
Не поймет никто, что забран в плен я пламенной любовью.
Надрезают мне десницу - царь решил: неладно с кровью.
Согласился я, подумав: тайну так от всех я скрою.

356

Тосковал в опочивальне я со вскрытою рукой,
Раб заходит. Я подумал: что несет он мне с собой?
"От Асмат пришел посланец". Я велел ввести в покой,
Про себя успел промолвить: "Что возиться ей со мной?"

357

Я письмо прочел, весь полный сладострастного желанья,
По письму заметил жажду безудержную свиданья.
Отвечал: "Пришло нам время слушать сердца назиданья,
Прикажи, и я предстану пред тобой без опозданья".

358

Молвил сердцу: "Копья страсти причинят тебе кручину:
Амирбару, как владыке, инды все рабы по чину.
Заподозрят нас, поверят всех доказчиков почину,
Уличат нас и присудят мне изгнанника судьбину".

359

От царя посол явился, молвил после слов привета:
"Кровь пустил ли я согласно высочайшего совета?"
Я ответил: "Улучшенья есть уж явная примета.
Во дворец явлюсь, и боли облегчит мне радость эта".

360

Я в дарбазе. Царь мне молвит: "Дай на этом кончить зло".
И без панциря и шлема посадил меня в седло.
Едет царь; пугает птицу соколиное крыло,
И кричат стрелки, занявши право-левое крыло.

361

Воротились, пировали после длительной охоты,
Как певцы, так и арфистки там не ведали дремоты.
Царь подарков сделал много от большой своей щедроты,
И в тот день царева свита богатела без заботы.

362

Как ни бился, потерял я в тяжкой грусти свой досуг,
Вспоминал я о любимой, весь в огне сердечных мук.
У себя я пир продолжил, пригласивши близких круг,
Чтоб за чашей круговою скрыть сердечный мой недуг.

363

Тихо молвит мне хранитель амирбарова добра:
"Кто-то просит амирбара, дева ждет там у шатра.
Видно, лих ее прекрасен, хоть и спущена чадра".
"Ты ее ко мне проводишь до желанного одра".

364

Мой уход нежданный с пира всех смутил моих друзей,
Я сказал им: "Не вставайте, я вернусь к вам поскорей".
Сам пошел в опочивальню, раб в дозоре у дверей.
Сердцу я внушил на время воздержаться от страстей.

365

Я вхожу, навстречу дева направляет робкий шаг,
Молвит: "Счастлив тот, кто видит пред собою ваш очаг".
Я дивлюсь, что пред миджнуром дева кланяется так,
Мнилось мне: "Кто так неловок, тот в делах любви простак".

366

Я, войдя воссел на тахти, дева стала в стороне,
Не сочтя себя достойной быть со мною наравне.
Я спросил: "Что ж отдалилась, коль тоскуешь ты по мне?"
Та ни слова не сказала, став безмолвно в тишине.

367

Отвечает: "От позора в сердце боль вскипает знойно,
Коль ты мнишь, что мне за этим приходить сюда пристойно,
Но внушает мне надежду, что ведешь себя спокойно.
Не могу роптать на бога, воздает он мне достойно".

368

Молвит: "Пред твоим величьем мысль моя опять пуста.
Верь, приказ я исполняю, говорю я неспроста.
Пред тобою раскрывает сердце дева-красота,
Пусть посланье то доскажет, что не вымолвят уста".





НЕСТАН-ДАРЕДЖАН ПРИГЛАШАЕТ К СЕБЕ ТАРИЭЛЯ

384

Как-то раз пришел я в спальню, возвратившись из дворца,
Спать не мог, забыть не в силах чар любимого лица.
Я владел таким посланьем, что нам радует сердца.
Вдруг раба зовет привратник, что-то шепчет у крыльца.

385

"От Асмат посланец!" - молвят. Я велел ввести в мой дом.
Мне писала: "Приглашает та, что в грудь вошла ножом".
Радость сумрак осветила, разомкнулась цепь с замком.
Еду. Раб со мной. Ни слова никому и ни о чём.

386

В сад я въехал. Спутник скрылся, и уже не виден он.
Предо мной Асмат с улыбкой, как в сияньи небосклон.
Молвит мне: "Ваша! Я выну шип, что в грудь тебе вонзен.
Посмотри, пойди, где, роза, твой нетронутый бутон".

387

Подняла ковер тяжелый вверх с усилием немалым.
Предо мной предстало ложе, разукрашенное лалом.
А на ложе том светило в блеске лика нежно-алом:
Мне два озера блеснули черным блеском небывалым.

388

Я стою, она ни слова, хоть явился я на зов.
Лишь в улыбке, как родному, чуть заискрилась любовь.
И Асмат, с ней пошептавшись, шепчет несколько мне слов:
"Уходи! Она безгласна". Я огнем охвачен вновь.

389

И пошли с Асмат обратно мы за полог тот ковровый.
Я сказал: "О мир! Недавно мне, как врач, помочь готовый,
Ты зачем, внушив надежду, вновь даешь удел суровый?
Ведь и так мне злой разлуки испытания не новы! "

390

Счастье мне Асмат сулила; через сад я шел домой,
Молвит мне: "И после встречи сохрани души покой.
Ты закрой завесу горя, двери радости раскрой,
Пред тобой Нестан смутилась, не смогла владеть собой".

391

Я молил: "Душе лекарства от тебя я жду, как дара,
Не губи, утешь вестями, не забудь ты зенаара.
И пиши мне письма чаше, не гаси во мне ты жара.
Если даже что узнаешь, не скрывай судьбы удара".

392

Еду; горьких слез потоки вызывала встреча эта.
Лег в постель - нет сил забыться, и в сознаньи нет просвета.
Мой хрусталь и лал поблекли, я синее синьки цвета.
Стал родным мне сумрак ночи, и не жаждал я рассвета".

ВСТРЕЧА ТАРИЭЛЯ С НЕСТАН-ДАРЕДЖАН

399

Раб ко мне вошел нежданно, я был этим озадачен.
От Асмат пришло посланье; взял его я, сердцем мрачен.
Было в нем: "Твое светило ждет тебя с мечтой горячей.
Приходи, так будет лучше, чем истлеть в тоске и плаче".

400

Я большое это счастье охватить не мог, как надо.
Опустилась ночь, я вышел и прошел ворота сада.
Там Асмат на старом месте дожидалась, где ограда.
"Торопись! - с усмешкой молвит. - Видеть льва - луне отрада!"

401

Провела меня по дому, что украшен бани-баном,
И луна мне заблистала в ореоле осиянном,
Вся в зеленом, восседала на ковре багрянотканом,
Приводила чувства в трепет и лицом и стройным станом.

402

Я на край ковра ступаю, гаснет скорбь и в чувствах лад.
В сердце сумрак осветился и вознесся столп услад:
На подушке восседала та, что ярче солнц стократ,
От меня лицо скрывала, лишь тайком бросала взгляд.

403

"Отдохнуть, - рабе сказала, - пригласи ты амирбара!"
Сел я рядом на подушку с той, чей облик солнцу пара,
Рад был миру, хоть не ждал я от него благого дара.
Расскажу, коль жив останусь, что сказала мне чинара:

404

"3а прием мой молчаливый на меня сердит ты даром,
Ты увял, как цвет долины, не согретый солнца жаром.
Ты, струя с нарциссов слезы, исстрадался в горе яром.
Но поверь, я застыдилась перед нашим амирбаром.

405

Хоть стесняться пред мужчиной для девицы долг стыда,
Хуже, если чувства сердца мы сокроем навсегда.
Сквозь улыбки прорывалась сердца тайная беда.
Я к тебе Асмат послала, правдой девичьей горда.

406

С той поры, как мы раскрыли тайны сердца друг для друга,
Ты считай меня своею - сердцем я твоя супруга.
Таково мое решенье, - зенаар тому порука.
Изменю, - пускай низвергнусь в прах с девятого я круга.

407

Так иди, срази хатайцев, укрепи рубеж войной,
Победив по воле бога, вновь ты встретишься со мной.
Тяжко будет, если долго не увижусь я с тобой.
Дай в залог свое мне сердце, а мое возьми с собой".

408

"Чтоб служить тебе, - я молвил, - стану жертвой я огня.
Ты зажгла мне светоч жизни, не сгубила ты меня.
Осветила ты, как солнце, блеском солнечного дня.
Я иду сразить хатайцев, храбрым львом явлюсь им я.

409

Смертный тем не удостоен, чем в тебе владею я,
Не странна мне милость неба, - все решает бог-судья.
Светлых глаз твоих сиянье сердцу мрачному заря.
Я до смерти твой, покуда не разверзнет пасть земля".

410.

Я над клятвенною книгой клялся ей, она же мне.
И любовь повторной клятвой подтвердила мне вдвойне:
"Коль тебя я позабуду, мня тебя в чужой стране,
Пусть мне бог воздаст за это казнью, равной злой вине".

411

Пробыл с ней я срок недолгий в шебетаньи нежных слов,
Радость речи мы вкушали вместе с сладостью плодов.
Слез потоки проливая, я собрался, в путь готов.
И на сердце ниспустился от нее лучей покров.

412

Нелегко покинуть было мне бадахши - лал хрустальный,
Сердце биться стало чаще, обновился мир печальный.
Было все моим: и солнце, и эфира отблеск дальний.
Сердце тверже скал гранитных стало в этот миг прощальный".

ПОХОД ТАРИЭЛЯ НА ХАТАЙЦЕВ И БОЛЬШОЙ БОЙ

413

Я велел: "Сзывайте войско трубным голосом громовым!"
Описать весь стан могу ли? Каждый шел в поход готовым,
И к границам Хатаэти львом я ринулся суровым.
На путях нам старых тесно, по дорогам шли мы новым.

414

Позади пределы индов. Наш поход тянулся долго.
Мне послов послать навстречу хан Рамаз считает долгом.
Размягчить хотел мне сердце, речь свою построив с толком:
"И коза, индусы, ваша вмиг покончит с нашим волком!"

415

Ослепить меня хотели от Рамаза дивным даром,
Передали мне: "Молю вас, не губите нас вы даром!
Мы покорность перед вами закрепляем зенааром,
Без борьбы придем мы сами с нашим скарбом и товаром.

416

О грехе своем жалея, ожидаем мы пощады.
Будь к нам милостив, как вышний, не нужны твои отряды:
Пусть страны не губят нашей, бросив в нас небес громады,
С небольшим придите войском, замки вам сдадим и грады".

417

Посадив с собой вазиров, я их выслушал советы.
Доложили: "Коль ты юный, мудрецов услышь заветы:
Вероломны эти люди, знаем мы того приметы, -
Не пустили б в ход убийства и измены злой наветы.

418

Отправляйтесь! - мы решили. - Храбрецы поедут с вами,
А войска помчатся следом. Шлите вести вы с гонцами.
Если искренни хатайцы, пусть клянутся небесами.
Не смирятся - меру казни соразмерьте с гневом сами".

419

Их таким благоразумным я доволен был советом.
Я писал: "Рамаз, согласен я с полученным ответом.
Прав ты: "Лучше жить спокойно, чем расстаться с этим светом.
Не возьму с собою войско, сам приду к тебе с приветом".

420

Триста воинов храбрейших я от войска отобрал,
Остальных покинув, этих лишь с собою я забрал.
Войску дал приказ: "За мною, через долы, через вал,
Если будет нужно, гряньте, как подам я вам сигнал".

421

Пронеслись три дня. Попался нам гонец того же хана,
Вновь подарки так же ярки - украшение для стана.
Молвит мне: "Хан жаждет видеть вас здоровым, без изъяна,
Он спешит с дарами встретить амирбара Индостана".

422

Шлет вторично: "Молвит правду умоляющий мой глас,
Еду сам я вам навстречу; жажду я увидеть вас".
Я ему в ответ: "Исполню вашу волю, как приказ.
Встретим сладко мы друг друга, сын с отцом где лучше нас!".

423

Отдохнул я на опушке, где кончалась глушь лесная.
Появились вновь посланцы, предо мной главу склоняя,
От царя коней прекрасных мне в подарок погоняя.
Доложили: "У владыки жажда видеть вас большая".

424

Молвят: "Хан сказать изволил: "Еду той же я тропой.
Дом покинув, повстречаюсь на рассвете я с тобой".
Я послам его устроил не шатер - дворец большой!
С лаской принял их, они же вместе спали, как конвой.

425

О добре у добрых память сохраняется навек.
Вдруг, отстав от них, мне тайно молвит некий человек:
"Не воздам, что вам я должен, не смежу покуда век,
Не предам и не забуду благодетеля вовек.

426

С детства я на попеченьи был у вашего отца.
Видя против вас измену, я понесся за гонца.
Вас ли, розу и чинару, видеть с ликом мертвеца?
Ты внимай всему, что было; расскажу я до конца.

427

Эти люди строят козни - не попасть бы вам впросак,
Со стотысячной засадой дожидается вас враг,
Дале там их тридцать тысяч, оттого и ждут вас так.
Коль их не перехитрите - не спасетесь вы никак.

428

Царь приветливо вас встретит, - ваш и вид прельщает глаз,
Будут льстить, но ладить латы - тайный есть у них приказ.
Рати, видя знак от дыма, понесутся в бой все враз.
Много тысяч их, - конечно, победят немногих вас".

429

Благодарностью ответил я, как было то уместно:
"Буду жив - воздам. Спасенье хоть мое тебе и лестно,
Не давай другим заметить, с ними ты иди совместно.
Позабыть тебя навеки - это было бы нечестно".

430

Никому о том ни слова, скрыл я будто наговоры.
Сам решил: что будет - будет, не спасут тут разговоры.
Лишь гонца к войскам отправил, - отделяли нас просторы, -
Передал: "Неситесь быстро, растопчите дол и горы!"

431

Молвил я с утра посланцам слово редкой доброты:
"Мчусь к тебе, Рамаз, навстречу, чтоб узреть твои черты".
Шел походом до полудня, не пугаясь маеты.
Рок тебя везде прикончит, где б следов ни прятал ты.

432

Пыль вздымается над долом, - вижу я издалека.
Молвил: "Хан Рамаз несется, сеть расставив для врага.
Не мечом - копьем их тело поразит моя рука".
Об опасности грозящей тут узнали все войска.

433

"Братья, - молвил я, - измену люди те готовят нам.
Не ослабнут в битве длани, - это каждый знает сам,
За владык живот сложивших души мчатся к небесам.
Днесь судьбу хатайцев вашим поручаем мы мечам".

434

Мой приказ надеть доспехи - гул громового раската.
Снарядились мы для боя, все в кольчугах, шлемах, латах,
Строй построив, мы помчались. Приближается расплата.
В этот день мой меч сражает моего же супостата.

435

Враг, пряблизясь, видит: свита, вся в доспехах, в бой готова,
И вести переговоры человека шлет к нам снова.
Говорят: "Пока, как видно, не менять вам клятвы слова,
Снаряженных мы вас видим, от тоски душа в оковах".

436

Шлю ответ им: "Вероломство ваше стало мне известно,
Но тому, что вы решили, совершиться неуместно
Коль угодно, мы сразимся, - это правильно и честно.
В ожиданьи вашей смерти в ножнах саблям нашим тесно".

437

Как вернулся их посланец, к нам не шлют его опять,
Войску дымом знак подали, вскрыв, где спрятан враг, как тать
Из засады выходила, в два ряда сомкнувшись, рать,
Не вредит нам строй их частый - с ними биться благодать.

438

Взяв копье, я поднял руку, чтоб стальной надеть мне шлем.
Жаждал боя, как прибоя, чтоб нанесть удары тем.
Двинул шагом я под стягом, протянулся станом всем.
Строй их тихо, а не лихо, ряд за рядом, мрачно нем.

439

Обозвали сумасшедшим, как я ближе подходил.
Устремился с дланью крепкой на стоянку главных сил.
Воин проткнут, конь низринут - оба в лоне всех светил,
Но копье сломал! Будь славен, кто, мой меч, тебя точил!

440

Ястреб в стае куропаток - так я вторгся в их ряды.
Смял бойцов с конями вместе в кучу страшной высоты.
Люди в воздухе кружились, и сверкали их пяты,
И остались от отрядов только жалкие следы.

441

На меня тут все насели, завязался жаркий бой,
Мой удар неотразимый разливал их кровь рекой,
С их коней тела свисали переметною сумой.
Все бегут, куда ни кинусь, - их и вид пугает мой.

442

Вечерело, и раздались их дозоров голоса:
"Уходите, там не стойте, вновь грозят на небеса.
Видно нам, как налетает грозной пыли полоса.
Все погибнем - так их много, не обнимут рать глаза"

443

То войска мои спешили, что оставил я нарочно,
Шли они ко мне на помощь, торопились денно, нощно.
По ушельям, через горы, к месту все примчались точно,
Подойдя, трубили зори, зазвучали трубы мощно.

444

Их завидя, враг помчался, мы за ним вослед, крича,
Поле боя мы повторно проскакали сгоряча.
И Рамаза сбросил наземь моего удар меча.
Пленных воинов связали, по земле их волоча.

445

Наши задние отряды смяли в бегство обращенных,
Низвергая, в плен их брали, побежденных, устрашенных.
Было все как сновиденье для их воинов бессонных,
Хоть и живы все, но стоны раздавались полоненных.

446

Отдохнуть на поле брани я призвал своих бойцов.
Я мечом был ранен в руку, и лилась из раны кровь.
Лицезреть меня отряды приходили вновь и вновь,
Все хвалить меня старались, не хватало даже слов.

447

За глаза б тех слов хватило, что пришлось мне услыхать.
Те словами поздравляли, эти шли меня обнять,
И, успех питомца видя, проливала слезы знать,
Моего меча ударам удивлялась сильно рать.

448

Я послал людей повсюду для сбирания дохода.
Для утехи воинов также им была дана свобода.
Разрешил пролить, где надо, кровь враждебного народа,
Без борьбы врага заставил крепостей открыть ворота.

449

Молвил я Рамазу: "Вижу нить твоих коварных дел.
Коль ты пленник - оправдайся, и тогда ты будешь цел.
Дай приказ, чтоб укрепленья защищать никто не смел.
А не дашь - за ослушанье хуже будет твой удел".

450

"Я во всем тебе покорен, - мне на это молвил он. -
Ты доверь мне дидебула, чтобы с ним я, как патрон,
Разослал приказ повсюду, где еще есть гарнизон.
Под твои отдам всё руки, будет всюду твой закон".

451

Дал ему я дидебула, с ним послал бойцов отряд,
Гарнизоны Хатаэти предо мною стали вряд.
Мне отдали укрепленья, плачут горько стар и млад.
Получил я, победитель, несравненный ценный клад.

452

Вот вступил я в Хатаэти для обзора и обхода,
И ключи от всех сокровищ подносили мне у входа.
"Успокойтесь, - я промолвил представителям народа, -
Не сожгу вас зноем солнца, вам и так жарка погода".

453

Мы все склады осмотрели от их входов до углов,
Многоцветность их и ценность описать не хватит слов.
Там чудесную нашел я кабачу и к ней покров, -
Кто их видел, тот до смерти бредить их красой готов.

454

Я не знал, что за работа и привезена откуда,
Показал другим - дивились и сказали: "Божье чудо!"
Поперек и вдоль искусно ткань бесследно скрыта всюду,
Будто эту ткань сплавляла угольков каленых груда.

455

Эту ткань я взял в подарок той, что светит небесам,
Все, что было поценнее, для царя я выбрал сам.
Десять сот верблюдов, мулов крепконогих взял я там,
И отправил я владыке и подарки и салам .

ТАРИЭЛЬ УЗНАЕТ' ОБ ИСЧЕЗНОВЕНИИ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН

560

Я послов назад отправил, сам от дум безумен я,
О Нестан вестей не слыша, стал добычею огня.
Я на вал крутой взобрался, что выходит в зеленя,
И ужасное увидел... Не сгубило то меня!

561

Пешеходов двух заметив, я вперед заехал мигом,
И Асмат увидел с ними я в смущении великом:
С головою, в кровь разбитой, с обагренным кровью лихом.
Не встречала, как бывало, ни улыбкою, ни криком.

562

Видя все, я растерялся до безумья, помертвев.
Ей кричу: "Скажи, что с нами, что сулит несчастий сев?"
Та лишь горько зарыдала, мне с трудом сказать сумев: -
"Раздробивши сферы неба, бог на нас низвергнул гнев".

563

Ближе став, спросил я снова: "Правду всю скажи мне ты!"
Слезы новые стекали, опалив ее черты.
Для десятой доли бедствий были б все слова пусты!
Кровь с ланит на грудь струится, и красны ее персты.

564

Говорит: "Скажу всю правду, - кто б молчать об этом мог!
Ты за вести за такие облегчи мой тяжкий рок!
Я молю, дай мне покинуть жизни горестный порог,
Отреши от гнета мира, за меня воздаст сам бог.

565

Кто виновник смерти зятя, это скоро стало ясно.
Царь, узнав о том, взъярился и разгневался ужасно.
"Привести ко мне убийцу!" - приказал он громогласно
И услышал в исступленьи, что искать тебя напрасно.

566

Как сказали: ты уехал, за врата умчался прочь.
Царь воскликнул: "Знаю, знаю, что случилось в эту ночь.
Кровь пролил он ведь недаром, полюбил мою он дочь,
Раз уж встретились, не стало сил разлуку превозмочь.

567

Я клянусь, с сестрой расправлюсь за жестокие удары,
Я добро велел ей сеять, а не дьявольские чары.
Дочь в соблазн она вводила, тайну скрыв влюбленной пары
Богохульником я буду, коль она избегнет кары".

568

У царя обычай твердый: никогда не клясться зря,
Клятву дав, держался слова, неуклонно все творя.
Кто-то, все узнав, поведал Кадж-Давар про гнев царя.
Кадж, читая тайны неба, знала, что сулит заря,

569

Кадж-Давар сказал об этом некий божий супостат:
"Пред людьми при всех поклялся погубить тебя твой брат".
Та в ответ: "Ведь я невинна, видит это божий взгляд.
Не поймет мой брат причины, что меня ввергает в ад".

570

У Нестан с тобой в разлуке не блистал уж свет во взоре,
Но была она красива в головном своем уборе.
То, что ей Давар кричала, неприлично в разговоре:
"Шлюха, ты меня сгубила, так познай теперь ты горе!

571

Жениха убить заставить - ох, наперсница разврата!
И зачем невинной кровью на меня падет расплата?
Как же ты навлечь посмела на сестру отмщенье брата?
С тем, кого на грех подвигла, знай, не ждет тебя услада!"

572

И рукой ее схватила, растрепала косы в пух,
Била досиня, нещадно, взор ее был мрачно - сух.
Дева тихо все сносила, перевесть могла лишь дух.
Я помочь была бессильна, хоть терзали стоны слух.

573

Позвала Давар, пресытясь, двух рабов чернее сажи.
Перед ней они предстали, безобразны, словно каджи.
Наготове бот держали, подползали, как для кражи,
Усадили солнце-деву, окружив ее, как стражи.

574

И невидимо уплыли, скрыла их дворца ограда.
Тут Давар севе сказала: "Смерть за это мне награда!
Но пока убьют - убьюся, - жизнь мне будет хуже ада! "
И, сразив себя, упала, кровь лилась струей каскада.

575

"И не странно ль, что не стала жертвой я копья удара?
Вести горькие даруя, жду такого же я дара,
Отреши меня от жизни, внемли слову зенаара! "
Струи слез не высыхали от пылавшего в ней жара.

576

Я в ответ: "Ты невиновна, ты свое свершила дело.
Я Нестан обязан многим, - отплачу ли ей умело?
По воде, по горным кручам брошусь в поиски я смело".
Так сказав, я стал бесчувствен, сердце вновь окаменело.

577

Обезумел от волненья, от озноба в теле дрожь,
Сердцу молвил: "Утешаться воздыханьем - это ложь.
Лишь на поиски поехав, ты в полях покой найдешь.
Вот теперь друзья покажут, кто из них в пути хорош".

578

Я проворно снарядился и помчался на коне,
Сто и шесть десятков храбрых взял - ровесники все мне,
С ними я через ворота к той поехал стороне,
Где у взморья, взгляд лаская, бот качался на волне.

579

Сел я в лодку и на море стал среди морских дорог,
Чтоб никто из мореходов обойти меня не мог.
Тщетны все мои надежды, пуще гневаюсь на рок,
Что без милостей оставил и презрел меня сам бог.

580

Хоть и долгим срок казался, а всего прошел лишь год.
Но Нестан и в сновиденьях не видал морской народ.
И соратники лихие все погибли от невзгод.
Не дерзну корить я небо! Быть тому, что рок пошлет.

581

Снова вышел я на берег, мне тяжка морская ширь,
Сердце стало, как у зверя, и несносен мне вазир.
Я без спутников остался, одинокий поводырь,
Не предаст создатель твари, хоть ее отвергнет мир.

582

Лишь Асмат и с нею вместе два раба - весь мой достаток.
Облегчали мне все трое жизни горестной остаток.
Про Нестан вестям по весу и до драхмы есть нехваток.
Проливаю слез потоки, плач о ней - и тот мне сладок".

ЗАВЕЩАНИЕ АВТАНДИЛА ЦАРЮ РОСТЕВАНУ

779

Сел писать он завещанье, о тоске души сказать:
"Царь, того, кого я жажду, тайно я ушел искать.
Без него, по ком сгораю, тяжела мне жизни кладь.
Призови, простив, мне в помощь сил небесных благодать!

780

Знаю, ты мое решенье не отвергнешь под конец.
Друга спаянный любовью не предаст врагам мудрец.
Я дерзну слова Платона привести, как образец:
"Вслед за плотью тленен духом как двуличный, так и лжец".

781

Ложь - источник всех несчастий и спокойствия утрата.
Как предам того, кто в жизни для меня дороже брата?
Если действовать не будешь, ни к чему ума палата.
Цель познанья в том, чтоб влиться в стройность высшего уклада.

782

Ведь апостолов писанья о любви известны вам.
Как глаголят, как возносят! Будь соцветен их словам!
Гимн "Любовь нас возвышает" бубном взносят к небесам,
Коль их ты не понимаешь, как понять их простецам?

783

Кто родил меня и дал мне над врагами торжество,
Кто незримой силой дарит все земное естество.
Кто, найдя предел пределам, обессмертил божество.
Тот мгновенно претворяет сто в одно, одно же в сто.

784

Не бывает то, что воле всеблагого неугодно.
Без лучей небесных розы увядают ежегодно.
Красота нетленным видом возвышает благородно.
Разве, с другом разлучившись, жить могу я беззаботно?

785

Но прости, как ты ни гневен.что я дерзко непослушен.
Я не мог снести страданий, мир мне, пленнику, стал душен.
Чтоб погас огонь горенья, мне отъезд, как лекарь, нужен.
Кто обрел свободу воли, тот к несчастьям равнодушен.

786

Бесполезны воздыханья и обильный слезомет.
Не свершившись, не проходит то, что небо людям шлет.
Сносит стойко все несчастья храбрецов отважный род,
Не менять земным созданьям бытия извечный ход.

787

Всё, чему дано от бога-совершиться надо мной,
Пусть свершится! Всё исполнив, возвращусь к себе домой,
Вновь увижу величавых, вас, увенчанных судьбой.
Быть полезным Тариэлю, - это весь прибыток мой.

788

Если мысль мою осудят, царь, предай меня ты казни.
Неужель в моем отъезде повод есть для неприязни?
Не предам я Тариэля, я не раб людской боязни,
Не могу, чтоб он мне бросил в небесах упрек непраздный.

789

Не забыть про горе друга - это клад, никак не малый!
Презираю человека, если он изменник шалый,
Не солгу владыке солнца, что в лучах сияет, алый!
Ни к чему храбрец кичливый и вояка запоздалый.

790

Хуже нет, когда со страхом воин в бой идет кровавый,
Ужасаясь, весь трепещет и дрожит пред смертью, здравый.
Чем же лучше хилой пряхи воин слабый и лукавый?
Всех богатств добытых лучше добыванье доброй славы.

791

Не задержат смерть теснины, ни скалистая вершина.
Храбрецов и малодушных перед ней равна судьбина.
Под конец юнцов и старых примет вечности долина,
Недостойной жизни лучше достославная кончина.

792

Повелитель, не дерзну ли доложить тебе со страхом:
Тот не прав, кто забывает хоть на миг, что станет прахом.
Уж грядет, кто днем и ночью все одним сметает взмахом.
Знай, коль я с тобой не свижусь, взят я времени размахом.

798

Если буду я низвергнут разрушающим все миром
И умру один, не слыша плача тех, чьим был кумиром,
Не одет рукой питомцев и святым не мазан миром,
Пусть твое благое сердце эту весть приемлет с миром.

794

Не измерить всех сокровищ, что хранил я по дворцам,
Одари ты неимущих и свободу дай рабам.
Раздавай богатство щедро бесприютным беднякам,
Память добрую за это обрету средь них я сам.

798

Что найдешь из тех сокровищ для храненья непригодным,
Часть отдай мосты построить, часть - домам богоугодным.
Не считай моих убытков, действуй, как найдешь удобным.
Чтоб меня утешить, кто же может быть тебе подобным?

796

Уж тогда с моим посланьем не придет к тебе гонец!
О душе своей пишу я, как проситель, но не льстец.
Лесть бесплодна; в добром деле делу дьявола конец.
Ты прости великодушно! Чем воздаст тебе мертвец?

797

Как за лучшего из верных, я прошу за Шермадина,
Без конца ему страданья шлет текущая година.
Приласкай его - ведь к ласкам он привык у господина,
Чтоб сквозь очи не прорвалась слез кровавая плотина.

798

Завещание закончив, приложил к нему я руку.
Воспитатель, меркнет разум, не снеся с тобой разлуку!
Не носить по мне вам траур, одолейте сердца муку,
Пусть пред царственным величьем страх объемлет всю округу".

799

Шермадину дал письмо он, кончив рукопись на этом.
"Что с тобой - сказал - решили, всё дерзни сказать с приветом.
Кто же, как не ты, умеет верным быть моим зачетам? "
Обнял он его, и слезы полились кровавым цветом.



ОТЪЕЗД АВТАНДИЛА К ПРИДОНУ

940

О зачем ты, мир коварный, ввергнул нас в круговорот?
Кто тебе, как я, отдался, непрестанно слезы льет.
Нас отколь куда кидаешь, где сметаешь жизни всход?
Но к отверженным тобою преисполнен бог забот.

941

Автандил в разлуке плачет, слышен вопль до небокрая,
Молвит: "Я теперь, как прежде, плачу, кровью истекая.
Как была трудна мне встреча, так тяжка разлука злая.
Не равны на свете люди - между ними грань большая".

942

Насыщали зверя в поле с кровью пролитые слезы.
Автандил не мог, сгорая, отвратить огня угрозы,
Тинатин он вспоминает, и печалят душу грозы,
И сияет блеск хрустальный сквозь узоры алой розы.

943

Отцвела, завянув, роза, тополь-стан поник от бури,
Хрусталя и лала грани отражают цвет лазури,
Но сдержал он натиск смерти, сердца в скорби не понурив.
Говорит: "Покинув солнце, не дивлюсь, что день мой хмурый".

944

Солнцу молвит: "Ты ведь отблеск Тинатин моей ланит.
Освещает дол и горы ваш соцветно схожий вид.
Оттого-то мне, безумцу образ твой покой дарит.
Но зачем ты отвернулась? Это грудь мне леденит.

945

Лишь на месяц удаляясь, солнце шлет нам стужу зим,
Как не стыть мне, коль два солнца бросил я, тоской томим?
Но утес не знает боли и тоской не победим,
Ран ведь нож не исцеляет, только боль несет он им".

946

Путник к небу плач возносит, солнцу молвит, говоря:
"Ты над властью власть, о боже, вот к тебе взываю я.
Ты, кто малых ввысь возносишь, дав счастливцам трон царя.
Дай узреть любимой очи, в полночь день не претворя.

947

Плачем плач и горем горе увеличь, Зуал, мне ты
И покрой мне сердце мраком, ввергни в бездну темноты,
Бремя мук, как ношу мулу, ниспошли мне с высоты
И скажи моей любимой: "Он слезой сменил мечты".

948

Я к тебе, Муштар, взываю, дай правдивый приговор,
Разреши нам справедливо сердца с сердцем нежный спор.
Не бери греха на душу, омрачив правдивца взор,
Прав я, знай, не мучь, вскрывая в сердце раны давних пор.

949

Вот, Марих, я умоляю, грудь пронзи мне без пощады
И потоком алой крови обагри мои ты латы.
Ты возлюбленной поведай, как я стражду от утраты,
Ведь ты знаешь, как лишился в этой жизни я отрады.

950

Помоги ты мне, Аспирос! Грудь мне та зажгла пожаром,
Кто столь дивно цепь жемчужин алых губ объяла жаром.
Ты сама ведь одаряешь всех красавиц этим даром,
Чтоб такой, как я, бедняга погибал в безумьи яром.

951

Отарид, с твоим лишь можно мне сравнить свой жалкий рок.
В плен забрав, меня сжигает солнца огненный клубок.
Опиши мои страданья, вот чернила - слез поток,
Я свой стан, как волос тонкий, быть пером твоим обрек.

952

Сжалься, Месяц, надо мною, гасну я, как ты, - иссох.
То, как ты, я полон солнцем, то опять без солнца плох.
Расскажи моей любимой, как я страстью взят врасплох,
Пусть запомнит: испускаю для нее последний вздох.

953

Страсть мою поют светила голосами всей седмицы,
Отарид, Муштар и Солнце все с Зуалом бледнолицы,
А Луна, Марих, Аспирос опустили вниз зеницы
Возвестить моей любимой, что страданьям нет границы".

954

Говорит он сердцу: "Ныне слезы льешь неиссушимо.
Жизнь сгубив, со злом сдружиться разве так неотвратимо?
Знаю, что черны, как ворон, волоса моей любимой.
Если горя мы не стерпим, счастье чем же нестерпимо?

955

Лучше буду жить я, даже жизнь сомненью подвергая!
Коль могу я видеть солнце, ни к чему тоска такая! "
Затянул он песню сладко, слез потоки низвергая.
Соловья с совой равняет звуком дивным песнь такая.

956

Отовсюду вышли звери слушать звуки песнопенья,
Наслаждаться дивной песней над водой взнеслись каменья
И, внимая плачу, плачут, внемля в чарах удивленья.
Он в слезах поет и видит всюду слезы сожаленья.

 

ПРИБЫТИЕ АВТАНДИЛА В ГУЛАНШАРО

1049

Автандил проехал море; стан его для глаз отрада.
Вдруг открылся взорам город. Ширь садов - его ограда.
Разноцветное цветенье - наслаждение для взгляда,
Красоту страны той дивной опишу ли я, как надо!

1050

Прикрепили лодку к сходням, где к воде спускался сад.
Автандил на стул садится. Он надел купца наряд,
С корабля свозить товары дал он грузчикам наряд,
Скрыв лицо, торгует витязь, каравану он тавад.

1051

И туда, где их стоянка, вскоре к ним пришел садовник,
Зачарованный красавцем, загляделся, как любовник.
Автандил задал вопросы, словно опытный сановник:
"Чьи вы люди, как зовется царь ваш, стольких благ виновник? "

1052

Снова молвил: "Все, что знаешь, расскажи подробно мне,
Что тут дешево на рынке, что в повышенной цене?"
Тот ответил: "Вижу образ, что с светилом наравне,
Вам скажу я все по правде, вы довертесь мне вполне.

1053

Десять месяцев проедешь, - все приморская держава,
Гуланшаро в ней столица, всей страны краса и слава,
Привозить товары морем не лишен никто здесь права.
Здесь счастливого богатством блещет трон Мелик Сурхава.

1054

К нам приехав, молодеют одряхлевшие уж старцы,
Дни проводим мы в весельи, без конца здесь песни, танцы,
Круглый год цветут тут розы и не вянут померанцы.
И от нашего богатства без ума все иностранны.

1055

У купцов больших все дело - получить в торговле прибыль,
Продают и покупают, - тут им выгода, там убыль,
Здесь за месяц богатеют, хоть каким бы бедным ни был,
В год товар приобретает, кто с пустой сумою прибыл.

1056

Я садовник у Усена, голова он над купцами.
Доложить я вам осмелюсь, как бывает с продавцами:
Этот сад - его поместье, где изволите быть сами,
Посмотреть сперва он должен, что есть ценного тут с вами.

1057

Все купцы, сюда приехав, представляются ему,
Все, что есть, ему покажут, без него же - никому.
Что ценней, ему представят, злато льют ему в суму;
Продают затем свободно, наживая денег тьму.

1058

И таким, как вы, почтенным, отдыхать у нас привычно,
Отвести для вас хоромы он прикажет, как обычно.
Но в отъезде он, не может встретить вас, как вам прилично,
Вообще ж, гостей встречая, приглашает всех он лично.

1059

Но Фатьма-Хатун ведь дома - госпожа его жена,
И она гостеприимна, для веселья рождена,
Дай ей знать о вас. Как близких, приглашать придет она,
В город люди вас проводят раньше, чем взойдет луна".

1060

Автанднл в ответ: "Ступайте! Кто угодно, пусть придет"
И садовник убегает, по груди стекает пот,
И Фатьме он сообщает: "В гости к нам приехал тот,
Чья краса напоминает солнца ясного восход.

1061

Сам купец, и каравана он является тавадом,
Семидневною луною блещет станом, как и взглядом,
И под алым покрывалом он глядит червонным златом,
О цене спросил товаров, я сказал ему, что надо".

1062

И Фатьма-Хатун навстречу посылает к ним рабов,
Для товаров каравана по нриказу склад готов.
Розолик, хрусталь-бадахши - Автандил к ней шел на зов.
Длань его, как лапа тигра; кисть же - точно как у львов.

1063

И весь город там собрался, раздавался шум и гам.
"Как-нибудь его увидеть! " - разносилось по рядам.
Автандила все ласкали и с ума сходили там,
И мужей презрели жены - горе горькое мужьям!.

1064

И, гостей увидев, вышла к ним владелица Фатьма,
Обнаруживая радость, их приветствует сама.
Все с приветом в дом заходят, сели, радостны весьма,
А Фатьма-Хатун, как видно, от пришельца без ума.

1065

Хоть Фатьма не молодая, но достаточно страстна,
Станом стройная, чернушка, не худа, полна она,
Любит песни, любит пляски вместе с чарою вина,
И купчиха-щеголиха по нарядам в ней видна.

1066

И Фатьма их угощала этой ночью от души.
Витязь ей дары подносит. Все сказали: "Хороши".
Огонек, что в ней зажегся, боже, рано не туши!
Ели, пили. Юный воин отдыхать ушел в тиши.

1067

Он наутро раскрывает все товары перед ней,
Отсчитал он, сколько надо, отобравши, что ценней.
И сказал купцам: "Возьмите! " - кладь подняли, кто сильней, -
"Про меня храните тайну и торгуйте, как сходней".

1068

Он ходил купцом одетый, хоть халат на нем и вис,
То Фатьма к нему вбегала, то он к ней спускался вниз.
Часто так сидели вместе, их беседа, мчалась ввысь.
Смерть Фатьме - с купцом разлука, как с Рамином - смерть для Вис.



РАССКАЗ ФАТЬМЫ О СУДЬБЕ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН

1109

День Навроза, праздник светлый, установлен этим градом,
В путь не тронутся торговцы, не займутся и подрядом,
Красоту мы все наводим, блещем праздничным нарядом,
И в дарбазе отмечают праздник царственным парадом.

1110

У купцов в тот день обычай - во дворец нести подарки,
И ответные подарки от царя, как наши, ярки.
Десять дней напевы арфы оглашают своды арки,
На майдане песни звонки, состязанья в беге жарки.

1111

И больших купцов проводит во дворец мой муж Усен,
Я их жен сопровождаю, все за мной идут, как тень.
Все царицу без различья одаряют в этот день.
Вдоволь там повеселившись, под свою идем мы сень.

1112

Этот праздник - день Навроза - мы встречали как-то раз.
Царский двор подарков полон, одарил и нас дарбаз.
И, довольные, вернулись мы к себе в урочный час,
И пирушку продолжала я с подругами у нас.

1113

Был уж вечер, порезвиться мы ко мне спустились в сад.
Всех хатун я угощала, как обязывал обряд.
Были с нами песнопевцы, исполняли песни в лад.
Я играла, молодилась и меняла свой наряд.

1114

Там в саду красу балконов завершали капители,
Над просторным кругозором, над морской волной висели.
Я туда вошла с гостями, все вокруг меня там сели,
Принесли нам угощенье, утопали мы в весельи.

1115

Жен купцов я угощала, неприступная для зла,
Но средь радостного пира вся я вдруг занемогла.
Гости вышли, замечая, что печаль меня зажгла.
Одинокую, объяла горечь некая, как мгла.

1116

Ставни в окнах я открыла, озирала длинный путь,
Мрак печали разгоняла, чтоб дышала легче грудь.
Там, средь моря, что-то плыло, в волнах виделось чуть-чуть:
Либо зверь, а может, птица иль другое что-нибудь.

1117

Подплывающую лодку я заметила потом,
Плыли двое с черным телом, волосами и лицом.
Ближе головы заметив, вижу, выплыли вдвоем,
Было странно, но все ближе шли туда, где был мой дом.

1118

Прямо в сад втащили лодку, втихомолку, впопыхах,
Не следит ли кто, искали, озираясь второпях.
Ничего кругом не видят, что внушить могло бы страх,
Чуть дыша, никем не зрима, наблюдала я впотьмах,

1119

Лишь сошли они на берег, вскрыли крышу кидобана,
Извлекли оттуда деву - красота и диво стана,
Вся в зеленом облаченьи, а покров темней тумана,
Красоты хватило б солнцу, - так была она румяна.

1120

Дева ликом повернулась - осветил вершины, луч,
И ланит ее сиянье вознеслось превыше туч.
Я глаза пред ней смежила, - свет ее был так могуч.
Я спустилась незаметно, дверь тайком закрыв на ключ.

1121

Четырем рабам велела, что стояли там на страже:
"Посмотрите, инды взяли в плен светило солнца краше!
Подкрадитесь потихоньку, не скачите в диком раже.
Продадут - так заплатите, будь цена с запросом даже.

 

1122

Не дадут - возьмите силой, перебив нещадно их,
И луну ко мне доставьте, не пугайтесь дел лихих! "
И рабы мои подкрались, - как полет, их шаг был тих, -
Вид у черных злой и денег не приемлют никаких.

1123

Я с балкона перегнулась, лишь заметила разлад,
"Бейте их! " - и обезглавил их немедля мой отряд,
В море трупы, и лишь деву берегут они, как клад.
Я мгновенно к ним спустилась, взяв ее, бегу назад.

1124

Что скажу в хвалу той девы? Что за нежность, красота!
Я клянусь, не солнце - солнце, солнце впрямь лишь дева та,
Очертить ее не может и волшебная черта.
Быть в ее лучах сожженной - беззаветная мечта! "

1125

Смолкла тут Фатьма и щеки расцарапала рукой,
Автандил тоску обрызгал раскаленною слезой.
И они, забыв друг друга, обезумели душой,
Снег пушистый увлажняли слез нахлынувшей рекой.

1126

Плач окончен. Молвит витязь: "Расскажи все до конца!"
Та в ответ: "Мне так хотелось с ней в любви сравнить сердца!
Надоела ей, целуя всю от пяток до лица,
Возвела ее на тахти, вся дыша огнем юнца.

1127

Я спросила: "Кто ты родом? Как луч солнца к нам проник?
К этим черным как попала ты, чей звездам равен лик? "
Тщетны были все вопросы, светлый лик ее поник,
И в стократных переливах пробивался слез родник.

1128

Чем я больше приставала к ней с излишним разговором,
Тем сильней она рыдала, чувств подавлена напором.
На хрусталь с нарциссов лился слез поток гишерным бором.
Я горела, дивной девы опечаленная взором.

1129

Молвит: "Ласки материнской мне твоя дороже ласка,
Ни к чему мои рассказы: это горестная сказка,
Мчит скиталицу средь терний горькой участи указка,
Но была б грехом пред роком сокровенных дел огласка".

1130

Поняла: пытаться рано услыхать светила глас,
Это только взволновало б и в безумье ввергло б нас.
Кстати сказанный и к месту, поучителен рассказ
Ясно, что для солнцеликой не пришел беседы час.

1131

К деве, дивной, как светило, я опять простерла длань.
Скрыть ее хочу, но трудно: где найти сиянью грань?
Я завесы опустила, тяжела была их ткань.
Вихрь в ресницах девы веет и берет слезами дань.

1132

Привела к себе светило, станом тополь, луч лицом,
Ей для тайного жилища отвела отдельный дом.
От всего живого скрыла и держала под замком.
И, раба приставив к двери, заходила к ней тайком.

1133

Не сказать, какой тоскою жизнь ее была полна,
Днем и ночью непрестанно с глаз стекала слез волна,
Но на просьбу: "Замолчи же!" - умолкала вмиг она.
Без нее, увы, в разлуке, как снесла я жизнь одна!

1134

Я вошла, и перед нею слезных волн взнеслась громада,
И на черные озера копья свесились в два ряда,
И в озера ниспадает сток с гишерного каскада,
Близнецов жемчужных блещет между лалами ограда.

1135

Посреди потоков слезных я ее и не спросила,
Кто она, откуда родом, почему ей жизнь постыла.
Кровь бурлящею рекою стан-чинару оросила, -
Только б камень снес те муки, не снесла б живая сила.

1136

Ей не надо одеяла, все равно ей, спать на чем.
И довольна покрывалом, - все другое нипочем;
Спит и вместо изголовья подпирается плечом.
Пищу ей с мольбой давая, слезы я лила ручьем.

1137

Вот еще что было дивно: кабача и с ней покров!
Много ценностей видала я из всех чужих краев,
Описать наряд несчастной не хватает даже слов.
Ткань была нежна, а прочность - словно сплав стальных кусков.

1138

Солнце-дева проживала много времени у нас,
Мужу я не открывалась, - разболтал бы все тотчас.
Коль скажу, - я рассуждала, - донесет хитрец в дарбаз
С этой думою тяжелой заходила к ней не раз.

1139

Не скажу, так что ж с ней делать? - думой душу мне томило. -
Хоть узнать бы, что ей надо или что на свете мило.
Если муж о ней узнал бы, это было б мне могилой.
Солнцу равное лучами как сокрою я светило?

 

 

1140

Что одна могу я сделать? - эта мысль гнала в геенну, -
Чтоб не сделать мне ошибки, не сказать ли все Усену?
Если он мне поклянется, отвращу его измену,
Вероломным он не будет, но предаст души он тлену".

1141

Я к нему одна явилась. Розу радости сорвав,
Говорю: "Скажу я нечто, но клянись ты мне сперва
В том, что ты не выдашь тайны, клятвы выполнив слова".
Он поклялся: "Пусть о скалы разобьется голова!

1142

От меня об этой тайне не услышат - вот обет -
Ни родня, ни враг, ни старец, ни воитель юных лет! "
Сердобольному Усену я раскрыла свой секрет:
"Ты иди за мной в палаты, покажу светила свет".

1143

Встал он, мы пошли в хоромы, где вздымались к небу своды,
И ослеп Усен, увидев света солнечного всходы,
Молвит: "Что ты показала? Кто она? Какой природы?
Если в ней хоть что телесно, пусть мне бог уменьшит годы! "

1144

Я ответила: "Не знаю, что в красавице телесно,
Сверх того, что я сказала, ничего мне неизвестно.
Мы вдвоем ее расспросим, отчего ей в мире тесно,
И от всей души попросим рассказать нам все любезно".

1145

Обратились к ней, но речи скромность девы нам сковала.
"Мы горим, ты видишь, солнце, вся душа заполыхала.
Как лечить луну, скажи нам, чтоб она опять мерцала?
Почему же стал шафранным цвет ланит, алее лала?"

1146

Понимала ль, не внимала ль, - не сказал нам девы взгляд,
В лепестки зажала роза близнецов жемчужных ряд,
Змеи кос, висевших косо, ширясь, шли в широкий сад.
Скрыл дракон светило - света удостоимся навряд.

1147

Ничего мы не добились нежной лаской и приветом:
То сидит, как тигр-аваза, и безмолвствует при этом,
То вопит в слезах и, видно, недовольна целым светом.
"Не скажу я вам! Оставьте!" - вот что было нам ответом.

1148

Сели оба, стали плакать мы горячею слезой,
В тех грехах пред нею каясь, что мы знали за собой.
Ублажали, и просили, и вернули ей покой,
Фрукты, яства подносили, - не дотронулась рукой.

 

1149

Говорит Усен: "Все горе этот день забыть помог,
Тех ланит достойно солнце, целовать же кто б их мог?
Будет правым, кто проклянет бедной девы лютый рок.
Если дети мне дороже, пусть их всех загубит бог".

1150

На нее смотрели долго, уходя стонали: "Ах! "
Встреча с ней одна лишь радость, а разлука - тлен и прах,
Мчались вновь ее увидеть, день кончая второпях,
Наше сердце трепетало, полоненное в сетях.

1151

Время некое промчалось, ночь светлела, день же гас.
"Не видал давно владыки! - говорит Усек мне раз. -
Если дашь свое согласье, с даром я пойду в дарбаз".
Я почтительно сказала: "Ваше слово нам приказ".

1152

Он подарки приготовил, жемчуга и алый лал.
Я прошу: "В дарбазе людно, полон пьяных будет зал".
Я молю о том Усена, чтобы клятву он сдержал,
Он клянется вновь: "Ни слова! Пусть сразит меня кинжал! "

1153

Ко дворцу Усен явился, пир гремел на весь дворец.
Царь давно ариф Усену, и у них союз сердец.
Взял дары, сажает рядом и к нему склонил венец.
Гляньте, как купчина пьяный шустр, и быстр, и хват, и льстец!

1154

До его прихода царь уж не один испил стакан,
Чаши полны, все довольны, пили вволю, стол весь пьян.
Все забыто: что тут клятвы, что тут вера, что Коран!
Не нужна вороне роза, и ослу рога - изъян.

1155

Восхваляет царь Усена, захмелевшего глупца:
"Дивны все твои подарки, одобряю молодца!
Для царя и лал и жемчуг ты находишь без конца.
Чем воздам? - десятой доли не найду в ларях дворца".

1156

Муж с поклоном: "Благодарен, о великий государь,
Ты лучи струишь нам с неба, ты, светило, кормишь тварь,
Из утробы материнской что с собой мы взяли, царь?
Все твое, что наше ныне или нашим было встарь.

1157

Что царева благодарность мне за жемчуг и за лал!
Для царевича невесту рок Усену ниспослал.
Благодарен будешь, видя лика солнечный овал,
И еще поднимешь выше ты заздравный свой бокал".

 

1158

Так Усен нарушил клятву, - что ж тянуть печальный сказ!
Рассказал он все о деве, солнцем блещущей для глаз.
Царь рассказом был доволен, и настал веселья час:
Приказал Мелик немедля привести ее в дарбаз.

1159

Я веселая сидела, отогнав от сердца стон.
Вдруг въезжает к нам в ворота старшина, рабов патрон,
Шестьдесят рабов с ним были, как предписывал закон.
Диву я далась, подумав: чем грозит нам небосклон?

1160

"Мы, Фатьма, к тебе с приказом солнцеликого царя:
Здесь таится дар Усена, парой ярких солнц горя,
Дай нам взять ее с собою, нам помехи не творя! "
Небо рухнуло, и никнет божьим гневом с гор заря.

1161

Я спросила удивленно: "Дева вам нужна какая?"
Отвечали: "Дар Усена здесь живет, лицом сверкая".

Все напрасно, приближалась дней моих кончина злая,
Ни стоять, ни сесть не в силах, трепещу я, увядая.

1162

Я к красавице вбежала, льет она потоки слез.
"Видишь, - молвлю, - мне, светило, испытанье рок принес;
Небо с гневом обернулось и ввергает нас в хаос.
Горе мне! Тебя царь просит, видно, нас сгубил донос".

1163

Та в ответ: "Хоть это тяжко, все снесем мы терпеливо,
Ведь костер тоски безмерной зажигает зла огниво.
Надо счастью удивляться, а в несчастьи что же диво?
Мне не новость смена горя, для меня оно все живо".

1164

И потоки нистекают вновь жемчужною слезой.
Поднялась она так храбро, словно тигр или герой,
И презреньем уравняла зло и счастье меж собой,
И, чадру спросив, прикрыла солнца лик моей чадрой.

1165

Я пошла, открыла двери неисчисленного склада,
Жемчуга взяла и камни, все отдать была я рада.
По цене равнялись камни всей цене любого града,
Той, по ком горю, надела поясь из камней и злата.

1166

"Пригодится, - молвлю, - в жизни для спасительного дара".
Отдала рабам я деву, - блещет ликом солнцу пара.
Царь навстречу; шум и крики в облаках хмельного пара.
Дева, тихая, поникла от снедающего жара.

 

1167

И толпой сбежались люди, стали громче шум и крики,
И напора любопытных не сдержали стражи пики.
Станом, словно тополь стройным, очарован царь великий.
Вопрошает он: "Откуда этот образ солнцеликий? "

1168

Кто ни взглянет, как пред солнцем, перед ней смежит ресницы.
Молвит царь: "Вот мне открылись знанья новые страницы,
Не от мира этот образ, а от божеской десницы,
Кто миджнур ее, тот должен без ума в полях носиться".

1169

Царь ее сажает рядом, и в речах его услада.
"Расскажи, кто ты, откуда, из какого родом града?"
Но молчит она, скрывая отблеск солнечного взгляда,
И сидит, потупив взоры, жизни горестной не рада.

1170

Этим царским излияньям не могла она внимать,
Вдаль она умчалась сердцем, чтоб другое вспоминать.
Лепестки сомкнула роза, на жемчужинах печать.
Все смотрели и дивились, кто умел красу понять.

1171

Молвит царь: "Природу правды как же наш постигнет дух?
Из двух крайностей возможных правда лишь в одной из двух:
Иль она миджнур, и имя ей чье-то нежит слух,
И ко всякому другому дар вниманья в ней потух.

1172

Иль она - сама премудрость и взирает свысока,
Ей веселье - не веселье, ей и горечь не горька,
И судьба в беде и в счастье, словно в сказке, ей легка.
Мчится мысль ее, как голубь, нам чужда и далека.

1173

Вот приедет сын с победой из неведомого края,
Я в невесты предназначу сыну это солнце рая,
От него мы все узнаем, в чем ее судьбина злая,
До тех пор, вдали от солнца, будет ждать луна, мерцая".

1174

Про царева сына скажем: добрый витязь и храбрец,
Ликом рдян и станом строен, повеленьем молодец.
Он надолго отлучился, он в боях лихой боец.
Лучезарную невесту приберег ему отец.

1175

Челядь женская невесту одевать в наряды стала,
И на платьях вязь каменьев светозарно заблистала.
Поднесли корону деве самородного металла.
И над розой засветился луч прозрачного кристалла.

 

1176

Царь велел: "Украсьте ложе для наследницы, как надо".
И престол соорудили, весь из западного злата.
Тут поднялся царь великий, и за ним его палата,
И на трон возвел светило - озарение для взгляда.

1177

К ней хадумов девять стражей снарядил в охрану входа.
Продолжалось пированье, по обычаям их рода.
В благодарность за светило дар Усену дан без счета,
Трубный звук, удары бубна услаждали слух народа.

1178

Вновь бушует пир, веселье, чаши ходят чередой.
Солнце-дева молвит року: "Мне лишь смерть дана тобой!
Я отколь куда попала, чьей я стану, чья душой?
Жизнь моя не выносима, как мне справиться с судьбой?

1179

Пусть краса моя не вянет, чей соцветен розе цвет!
Попытаюсь, - бог поможет! - над врагом достичь побед,
Кто ж из мудрых раньше смерти сам покинет этот свет?
В затрудненьях нужен разум, ясный разума совет".

1180

Говорит, позвав хадумов: "Внемля мне, не будьте тупы!
В то, что пленница я ваша, может верить только глупый,
Счесть меня невестой может лишь царя рассудок грубый,
И напрасно этот праздник отмечают бубн и трубы!

1181

Не гожусь я вам в царицы, вдаль идет моя дорога,
Будь жених, как тополь, - свадьбу отвести прошу я бога.
Для меня судьбу иную испросите вы у рока,
А в совместной жизни с вами, знаю я, не будет прока.

1182

Жизнь свою, в том нет сомненья, кончу я ножа ударом,
Вам недолго жить придется: царь убьет вас в гневе яром.
Опоясана я златом, одарю вас щедрым даром,
Только дайте мне свободу, чтоб потом не плакать даром".

1183

Развязала дева пояс и раскрыла свой ларец,
Лала цельного прозрачный с головы сняла венец.
Все дала, сказав: "Во имя вдохновителя сердец
Дайте волю мне, за это вам с лихвой воздаст творец".

1184

Жадность силу возымела, у рабов трясутся чресла,
Позабыты царь и служба, и вся, власть царя исчезла.
Отпустить ее решили, - чтоб невинность вновь воскресла.
Вот, смотрите, сила злата - корень дьявольского жезла!

1185

На земле не будет мира - род людской в цепях у злата,
Зубы в жадности скрежещут, ей одна лишь смерть преграда.
Но душа в потоках злата все ж судьбе своей не рада,
На земле в цепях у злата вся небесная услада.

1186

Все исполнили хадумы, что велела им Нестан.
В одеяние хадума вмиг одела стройный стан.
Ход другой нашли в воротах, а дарбаз, как прежде, пьян.
Не проглоченный змеею лик луны вновь осиян.

1187

Вслед за ней рабы сбежали и пропали без следа.
Слышу стук в ворота: дева вновь пришла ко мне сюда.
Я ее узнала сразу, и слились у нас уста.
Но она войти боялась: не случилась бы беда.

1188

Говорит: "Твоим подарком вновь купила я свободу,
Умоляю слезно бога за твою воздать заботу!
Дай коня мне, я уеду, вороному дам я ходу,
Чтобы царь за мной погнаться не успел велеть народу".

1189

Я взяла коня в конюшне, что быстрее всех там был,
Оседлала, посадила ту, чей лик меня пленил.
Словно лев, умчал он солнце, что превыше всех светил.
Так мое завяло жниво, что из всех растила сил.

1190

Вечер. Стало всё известно - мчится к нам гонцов колонна,
Оцепили дом, повсюду раздается гул трезвона.
"Если в доме, - отвечаю я блюстителю закона, -
Вы ее найдете, будь я кровопийцею патрона".

1191

Не найдя ее, уходят, повернувшись без привета.
Царь рыдает, свита плачет, в черный траур вся одета.
Молвят все дарбазцы, красясь краской сумрачного цвета:
"Отлучилось наше солнце, и остались мы без света".

1192

Что случилось дальше с девой, расскажу тебе потом.
А сейчас - о том, что сталось с тем вот грозным молодцом:
Для него была я самкой, для меня же он самцом.
Осрамит мужчину трусость, стыд для женщины - содом.

1193

Я супругом недовольна: он невидный и худой,
Этот юный царедворец украшал дарбаз собой,
Мы друг друга полюбили, хоть и хас он был большой.
Славлю я твоя, что дал мне выпить крови молодой!

1194

Пред любовником не скрыла я о деве тайной вести,
Где и как ее укрыла, о ее заботясь чести.
Разглашением этой тайны угрожал он мне из мести.
Ныне он покойник, ты же спас меня, скажу без лести!

1186

Все грозил одним и тем же, как повздорим меж собой.
Я, позвав тебя, не знала, что-вернулся он домой,
Испугалась, как узнала, что он встретится с тобой,
И тебя с пути вернуться умолял посланец мой.

1196

Если б ты ко мне явился, озаривши дом лучами,
Вы сошлись бы, и меж вами спор решиться мог мечами.
Я не знала, что мне делать, и блуждала лишь очами.
Тот моей возжаждал смерти всей душой, а не речами.

1197

Если б он в живых остался, то предстал бы пред царем
И, в огне тоски сгорая, доложил бы обо всем.
Царь, разгневанный доносом, повелел бы сжечь мой дом.
Мне б пришлось, детей сгубивши, под камнями стать комком.

1198

Что моя тут благодарность! Пусть тебе воздастся богом!
Без тебя уж мне пришлось бы быть плененной змия оком,
А теперь вполне довольна я как жизнью, так и роком,
Не боюсь того, что дальше ждет за жизненным порогом".

1199

Автандил ответил: "Слушай голос мудрости старинной:
Враг открытый так не вреден, как под дружеской личиной,
Кто умен, тот не поверит слову лести беспричинной.
Но тебе уж тот не страшен, кто соцветен лишь с кончиной.

1200

Расскажи теперь про деву, что отправила ты в путь.
Про судьбу ее ты после не слыхала ль что-нибудь?"
Вновь Фатьма в слезах рыдает, и печаль колышет грудь:
"Ах, померкло снова солнце и не светел дол ни чуть!"

 

РАССКАЗ ФАТЬМЫ О ПЛЕНЕНИИ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН КАДЖАМИ

 

1201

Мир мгновенный, с сатаною зло твое одно и то же!
Неизведаны пределы, где твое коварство вхоже.
Что готовишь солнцеликой - бездны мрак иль света ложе?
На тебя - я это вижу - все тлетворное похоже.

1202

Говорит Фатьма: "Унесся от меня вселенной свет,
С ней ушло мое здоровье, как и жизнь, на много лет,
Плачу в огненных потоках, мне с тех пор покоя нет,
Сил не стало, чтоб изгладить слез моих горячий след.

1203

Дом и мужа разлюбила, стала к детям бессердечной,
Наяву я ею брежу и в дремоте быстротечной.
А Усен клятвопреступник всех несчастий стал предтечей.
Подойти ко мне не смеет, проклят клятвою извечной.

1204

Как-то вечером однажды розовел вдали, закат,
Я на дом для чужестранцев иногда кидала взгляд.
Я о деве вспоминала, на душе был смертный хлад.
Кто мужским поверит клятвам, будет сам себе не рад.

1205

Вижу я: с тремя друзьями раб явился к нам как гость,
Ратно ряжен раб, другие, как в пути, одеты в холст.
Завтрак, в городе за драхму ими купленный, был прост,
Но питье, еда, беседа - и пошло веселье в рост.

1206

Я следила, им внимая. Молвят: "Нам далась услада,
Что сошлись мы здесь друзьями, но узнать друг друга надо.
Мы не знаем, кто откуда, из какого вышел града.
О себе сказать друг другу - то-то б нам была отрада! "

1207

Повели друзья беседу, разгоняя скуку дня.
Раб сказал: "Я, братья, видел отблеск высшего огня,
Жать жемчужины я буду на посеве ячменя,
Мой рассказ всех ваших лучше, вы послушайте меня!

1208

Я могучего владыки раб - владетеля Каджети,
Но тяжелою болезнью смерть его забрала в сети.
Умер сирот покровитель - тяжко будет им на свете.
На руках сестры царевой от царя остались дети.

1209

Дулардухт ей имя, - скалы мягче этого отродья;
Рать ее неуязвима, рвет врагов своих, как гроздья.
Два племянника остались с ней: Росан, другой же Родья.
Ей досталось вместе с троном все величье благородья.

1210

Вдруг сестра ее скончалась в той стране, где плещет море,
Опечалились вазиры, всю страну объяло горе.
"Как сказать царице: сгинул луч, мерцавший на просторе!"
Так сказал Рошак, начальник войска, бывшего в дозоре.

1211

Говорит он: "Хоть убейте, не могу я слышать плач!
Лучше в поле путь направлю для добычи и удач.
И домой вернусь я к сроку, как известный всем богач.
За царицей на поминки на коне помчусь я вскачь".

1212

Он сказал своим подручным: "Кто отважится со мной?"
И сто воинов отборных для разбоя взял с собой.
Днем мы грабили, и ночью забывали мы покой,
Мы громили караваны, и товар лежал горой.

1213

Едем ночью, темнотою застилало в поле след,
Смотрим в даль, и показался на равнине яркий свет.
Молвим мы: "Ужели солнце снизошло на этот свет? "
И, растерянные, ищем мы у разума ответ.

1214

Свет одним зарей казался, а другим - луны нарядом.
Посмотреть решили ближе, подошли мы всем отрядом,
Оцепили круг просторный и с светилом стали рядом.
Речь людская прозвучала нам, спаленным солнца взглядом.

1215

"Кто вы, всадники? - мы слышим. - Кто навстречу едет там?
Берегись! Из Гуланшаро мчусь к каджетским берегам".
Подскакав, как для осады, стали в круг мы там и сям,
Солнцеликий некий всадник нашим тут предстал очам.

1216

Лучезарный светлый образ мы увидели средь поля.
Весь сиял, он, словно солнце, озаряя даль раздолья.
Звуки слов его затихли, и к словам угасла воля,
От зубов лучи поднялись на агатовые колья.

1217

Обратились вновь мы к солнцу, не жалея сладкоречья.
Что не муж она, уж видим, - ложь открылась человечья.
И Рошак, узнав в ней деву, стал с ней рядом у предплечья.
И ее мы задержали силой, хоть и без увечья.

1218

Молим вновь: "Скажи нам правду, ты, соперница рассвета.
Кто ты есть, светило мира, и дитя какого света? "
Слезы льет она рекою, но не слышим мы ответа,
Жалко видеть в пасти змия полнолунный облик света.

1219

Скрыть хотела то, что явно, как и то, что сокровенно:
Кто она, от чьей измены бытие ей стало бренно,
Что-то смутно изрекала, но ни слова откровенно.
Как змея, чудесным взглядом чаровала взор мгновенно.

1220

"Не невольте, коль не может, - был Рошаком дан приказ, -
Об ее печальной жизни труден, видно, и рассказ.
Но рожден наш царь, то ясно, всем на зависть в добрый час,
Дивный дар уготовляет для него всевышний глас.

1221

Чтоб предстать царю с подарком, этот дар нам богом дан,
Будет нам он благодарен, поднесем, как армаган.
Коль сокроем, царь надменный будет гневом обуян,
Ведь утайка - преступленье и душе большой изъян".

1222

Согласились мы, не споря, прекратили все расспросы,
Деву взяв, туда пустились, где каджетские откосы.
Едем с нею в путь обратный без обиды, без угрозы,
А она рыдает, щеки омывают жадно слезы.

1223

Обратился я к Рошаку: "Я служил тебе недаром,
Отпусти меня по делу лишь до града Гуланшаро".
Получив его согласье, вот приехал я за ларом
И спешу теперь обратно я с награбленным товаром".

1224

Путешественники рады удивительному сказу.
Услыхав про все, не плачу, - высох брод от глаза к глазу,
Все приметы солнцеликой я узнала по рассказу,
Хоть немного, но все ж легче на душе мне стало сразу.

1225

Я раба того позвала, посадила пред собой,
Молвлю! "Жажду вновь услышать, что рассказано тобой".
Предо мною вновь подробно повторил рассказ он свой.
Хоть не больше драхмы весом, все ж нашла душе покой.

1226

Два раба при мне тут жили, два искусных чародея,
Обращаться в невидимок мастерством вполне владея.
Я послала их в Каджети: "Отправляйтесь, не робея,
Раздобыть о деве вести - вам не хитрая затея".

1227

Путь в три дня прошли, вернулись, принесли о ней известья;
"Деву в дар царю отдали, в те заморские поместья,
Недоступна дева взору, как сияние созвездья.
И все рады, за Росана деву дивную невестя.

1228

Дулардухт сама велела: "Обручим ее с Росаном.
Не до свадьбы мне, печальной. Грудь окутана тумаком.
Солнцу равной справим свадьбу, как вернусь я, - поздно ль, рано",
Посадили деву в замок, и хадум ей дан охраной.

1229

В путь с царицей чародеев-каджей рать снаряжена.
Перед ними путь опасный и враждебная страна.
Храбрость каджей всем известна и в хвалах вознесена,
У родни теперь царица, - там задержится она.

1230

До сих пор на град Каджети не ходил никто походом,
Там средь града скал громада ввысь идет скалистым сводом,
И попасть возможно в крепость только лишь подземным ходом,
Дева там блистает, словно луч, что послан небосводом.

1231

И бойцы с некротким ликом там поставлены у входа,
Десять тысяч самых верных - все на хасовского рода,
Все три входа охраняют по три тысячи народа.
"Слыша это, молвлю сердцу: твой удел земной - невзгода".

1232

Как заслышал эти вести солнцеликий Автандил,
Ничего он не ответил, хоть рассказ ему и мил.
Он, прекрасный, восхваляет благодать небесных сил:
"Вот какой нежданный случай эту радость мне внушил! "

1233

"Я к тебе, Фатьма, - он молвит, - страстью нежною влеком,
Ты мне ясно рассказала все, о чем мечтал тайком,
Про дела и нравы каджей все поведай целиком.
Каджи, тварь без плоти, как же плоть нашли себе потом?

1234

Ведь душа моя несчастьем этой девы зажжена.
Если каджи бестелесны, так на что же им жена?"
Говорит Фатьма: "Я вижу, мысль твоя не так ясна.
Каджи - люди, их обитель - гор скалистых вышина.

1235

Каджи - имя, эти люди так другими нареченны.
Колдуны они и в тайнах чародейства искушенны,
Людям всем вредят, самих же не постигнет рок их черный,
Враг, ослепнув, покидает их, страданьем обреченный.

1236

Всех врагов смущают чудом, ослепляя им глаза,
От волшебных чар их в море разверзается гроза,
Осушая дно, проходят, где не блещет и роса,
Ночью день сменяют, в полночь озаряют небеса.

1237

Потому и имя каджей им дала там вся округа.
А на деле - это люди, их, как наша, плоть упруга".

Автандила благодарность слышит нежная подруга:
"Ты мне пламя погасила, велика твоя услуга".

1238

Автандила речи к богу благодарностью звучали:
"Будь же ты прославлен, - молвит, - утешающий в печали,
Бывший, сущий, несказанный, непостижный в высшей дали
И небесной благодати отверзающей скрижали.

1239

Автандил взывает к богу с благодарною слезой,
А Фатьма, горя, мечтает, что он к ней летит душой.
Витязь тайну сохраняет, притворяясь пред Фатьмой,
И Фатьма лобзает солнце, обхватив его рукой.

1240

И всю ночь лежала с милым, страсть ее слилась с рассветом,
Он обнял ее за шею, но жалел в душе об этом.
Тинатин он вспомнил с дрожью, с нею связанный обетом,
Озверевшим сердцем жаждал за зверями мчаться следом.

1241

Автандил дождит слезами, омывает тайно взор он,
И ладьи очей-агатов черный пруд манит простором.
"Гляньте, - молвит, - на миджнура: в чьих объятьях до сих пор он!
Соловью сорняк достался, и сижу на нем, как ворон".

1242

Даже камень размягчился.б, канув в слезный водоем,
Пруд залит в гишерной чаше, в долу розы брод по нем.
Соловьем Фатьма запела, лежа с витязем вдвоем:
Коль найдет ворона розу, мнит себя уж соловьем.

1243

И ушло купаться солнце, завернувшись в луч рассвета.
Много платьев разноцветных принесла купчиха эта,
Благовонья разных видов и белье белее света;
"Надевай все без стесненья - это дар любви расцвета".

1244

Автандил сказал: "Раскрою днесь я узел тайных дел".
И купеческое платье позабыл, куда он дел.
На прекраснейшее тело латы витязя надел,
И, красой сверкая новой, лев, как луч, опять зардел.

1245

Ждет его Фатьма и яства приготовила сама.
Он приходит к ней веселый, на душе исчезла тьма.
Некупеческим нарядом очарована Фатьма.
Усмехнулась: "Так ты лучше, от тебя сойдешь с ума".

1246

И Фатьма, красавца видя, вновь в волнах сердечных бурь.
Про себя смеялся витязь, хоть на вид и был он хмур:
"Видно, сразу не узнала, распалилась чересчур".
Все же нет пути иного - вел себя он, как миджнур.

1247

Ели, пили и расстались, он ушел к себе домой.
Пьян слегка, душою весел, он обрел во сне покой.
Только к вечеру проснулся, озарив поля зарей,
И к Фатьме гонца направил: "Жду тебя! Я сам с собой".

1248

И Фатьма к нему приходит. Автандил услышал вздохи:
"Ах, могучий ствол чинара раздерет меня на крохи!"
Посадил ее он рядом, стоны, жалобы заглохли,
Но в шатрах ресниц сегодня розы щек его засохли.

1249

Молвит он: "Тебя сегодня мой коснется разговор,
Как ужаленная змием, омрачишь ты ясный взор.
От меня ты слова правды не слыхала до сих пор,
Мне иных ресниц гишерных губит душу черный бор.

1250

Ты меня купцом считаешь и патроном каравана,
А ведь я служу спаспетом у владыки Ростевана.
Я - тавад великих армий и блистательного стана,
И наполненного златом я владелец зарадхана.

1251

Ты доверия достойна, тайну я тебе вверяю:
Есть в арабском царстве дева - свет всему земному краю,
И она зажгла мне сердце, и в ее лучах я таю,
Порученье этой девы, бросив все, я исполняю.

1252

Я ищу повсюду деву, что бывала в доме этом,
Всю вселенную до края я прошел за нею следом.
Видел я ее миджнура: лев лежит с поблекшим цветом,
Исчерпав и дух и силы, он враждует с целым светом".

1253

Автандил Фатьме поведал о судьбе своей суровой,
О любимой Тариэля и о шкуре о тигровой.
Молвит ей он: "Незнакомке будь на помощь ты готовой,
Чтобы черные ресницы ей распутать жизнью новой.

1254

Дай, Фатьма, друзьям на помощь мы сомкнем с тобою плечи,
Мы вдвоем того достигнем, чтоб светилам стало легче,
Род людской о нас узнает, нам в хвалу польются речи,
И, быть может, день настанет двух миджнуров новой встречи.

1255

Мы пошлем раба в Каджети, чтоб исполнил все по чести.
Пленной деве все, что знаем, сообщим мы оба вместе.
Чтобы знать, что нам затеять, пусть пришлет она нам вести.
Рок позволит царство каджей нам предать достойной мести".

1256

Говорит Фатьма: "Свершилось это все во славу бога,
То, что я узнала, мчится к высям вечного порога".
Был доставлен раб, как ворон, тайны ведает он рока -
И велит: "Спеши в Каджети, тут ведь длинная дорога.

1257

Ты сегодня мне покажешь пользу тайного ученья,
Коль мое исторгнешь сердце ты из пламени мученья.
Передай светилу в замок: средство есть ее леченья".
Тот в ответ: "Уже до завтра все исполню порученья".

 

ПИСЬМО НЕСТАН-ДАРЕДЖАН К ВОЗЛЮБЛЕННОМУ

 

1279

Вот возлюбленному пишет, слышен стон, слезой прожженный,
И любви слезою гасит от любви ж огонь зажженный.
Написала - кто услышит, содрогнется, пораженный, -
И хрусталь сквозь розу блещет, лепестками отраженный.

1280

"Милый мой, в посланье это я вложила всю отвагу.
Стан-перо я в желчь макала, как в страдальческую влагу,
Я с твоим слепила сердцем это сердце, как бумагу,
Ты не рвись на волю, сердце, предназначенное мраку!

1281

Посмотри, мой друг, что может с нами сделать мирозданье!
Хоть лучи его и блещут, я во тьме - его созданье!
Покарать его, презревши, мудрецам велит познанье.
Но ведь жизнь с тобой в разлуке - бесконечное страданье.

1282

Видишь, как обрек разлуке нас с тобой проклятый мир!
Не пришлось с тобой, любимый, мне узреть веселья пир,
И, копьем пронзив мне сердце, вдаль унесся мой кумир.
Скрытый разум раскрывает сокровенной тайны ширь.

1283

Гасла я, клянусь светилом, средь живых тебя не мня,
Силы жить и жажда жизни уж покинули меня,
Ныне, слыша все, пред богом я стою, главу склоня.
Горе прежнее затмилось в блеске радостного дня.

1284

Жизнь твоя мне светит щедро, как надежд сердечных знамя,
Хоть изранено все сердце и его сжигает пламя.
За тебя погибшей образ да хранит миджнура память,
Где взошли любви посевы, и ростки лелею там я.

1285

Про себя же, мой любимый, что писать тебе другое?
И язык и ум бессильны зло постигнуть мировое.
Мне Фатьма дала свободу, - ей воздаст всевышний вдвое, -
Но наш мир, себе соцветно, вновь явил коварство злое.

1286

Видишь, ныне мир неверный множит мне беду бедой,
Но судьба нашла, что мало было муки мне такой:
Отдала меня в плен каджам, с кем вести опасно бой.
Все судьба, мой друг, послала, что мы вынесли с тобой.

1287

Я сижу в высоком замке, вижу дальние просторы,
Ход подземный охраняет неотступные дозоры,
За дорогой неустанно день и ночь следят их взоры,
Бьют врагов они, свергая сверху огненные горы.

1288

Иль ты думаешь, что каджи по-людски войну ведут?
Не сули страданий худших, чем теперь терплю я тут!
Видя смерть твою, сгорю я, как в огне сгорает трут.
Крепче скал ты будь в разлуке, пусть сомненья не гнетут.

1288

Ты отбрось, мой друг, сомнений отравляющее зелье,
Будто я чинарой-станом пью с другим любви похмелье.
Без тебя я все презрела - жизнь, и радость, и веселье.
Иль ножом себя зарежу, или брошусь я в ущелье.

1290

Солнцем я клянусь - другому не блеснет твоя луна,
Хоть бы к ней, клянусь, три солнца распаляла страсть одна.
Лучше телом свергнусь, в пропасть, - здесь поблизости она,
А душа взлетит на крыльях в небеса, тобой полна.

1291

Умоляй творца, чтоб выход дал из тленной мне темницы,
Где огонь, вода, и воздух, и земля кладут границы,
Чтоб туда взнеслась на крыльях, где мечты моей зеницы
Созерцали б днем и ночью солнца вечного зарницы.

1292

Без тебя не светит солнце, нераздельное с тобой,
Ты его предвечный спутник - оба спаяны судьбой.
Образ твой увидев в солнце, тень души сменю зарей,
Жизнь была горька, но в смерти обрету души покой.

1293

Не страшусь я смерти, если дух отдам под твой покров,
И в могиле пламя сердца в темноте засветит вновь,
Там я вспомню о разлуке, и пойдет из раны кровь,
Ты ж не плачь, воспоминая, что ушла твоя любовь.

1294

Торопись в пределы индов: мой родитель ждет подмоги.
Окружен он там врагами без поддержки, одинокий,
С милой дочерью разлуки облегчи удар жестокий.
Вспоминай, как я рыдаю, проливая слез потоки.

1295

Но довольно мне, несчастной, слать судьбине укоризны.
Ты пойми, как правда сердца путь находит к сердцу ближних
За тебя умру, и ворон надо мною справит тризны,
Только слезы и страданья причиню тебе я в жизни.

1296

Шлю тебе я твой подарок - знак приметь его примет!
Вот отрезок покрывала, как любви погибшей след.
Пусть останется на память, как больших надежд обет.
Обернулись к нам бедою все небесвых семь планет".

1297

Вот окончила посланье, сердце к другу понеслось,
И кусок от покрывала отрезает наискось.
С непокрытой головою - вся в красе своих волос,
И летит благоуханье от чинары и от кос.

1286

Путь направ и в Гуланшаро, раб отправился домой,
Дней в дороге не теряя, он предстал перед Фатьмой.
Автандил, услышав снова весть о деве дорогой,
Молвит богу благодарность с мыслью светлой, не хмельной.

1299

Говорит Фатьме; "Мне в радость дела этого исход,
Я должник твой неоплатный, не забыть твоих забот,
Ехать надо мне немедля: ведь к концу подходит год.
Привезу в Каджети друга, там настанет день невзгод".

1300

"Лев, - Фатьма ему сказала, - мой огонь уж стал пожаром.
Сердце в сумрак погрузилось, разлучаясь с нежным жаром.
Торопись ты к Тариэлю - он я так в безумьи яром.
Если каджи возвратятся, пропадет ваш подвиг даром".

1301

И призвал к себе немедля витязь бывших с ним рабов.
Молвит им: "Из лона смерти к жизни мы вернулись вновь,
Долгожданное известье греет радостью нам кровь,
Нашей смертью не придется нам порадовать врагов.

1302

Расскажите вы Придону об успехе не нескромном,
Сам его я не увижу - я в порыве мчусь огромном.
Пусть гремит он громким криком, оглушив округу громом,
От меня ж дары берите, что добыл врагов разгромом.

1306

Хоть за преданную службу не сумел я вам воздать.
Но верну я долг немедля, коль мы встретимся опять,
Ваше - все добро пиратов, не мала была их кладь,
Хоть скупцом меня сочтете, больше нечего вам дать.

1304

На чужбине я ведь беден, хоть душа дарить и рада".
С корабля товаром ценным всем рабам дана награда.
Автандил велел: "С дарами до родного мчитесь града,
Вот письмо к царю Придону от меня, его собрата".

ПРИБЫТИЕ ТАРИЭЛЯ И АВТАНДИЛА К ПРИДОНУ

 

1360

На конях герои едут ранней утренней порой,
До владений Нурадина взяв Асмат в седло с собой.
Там купец коня им отдал, да не в дар - за куш златой.
Автандил дорогу знает - сам себе он путевой.

1361

Едут дальше, видят в поле Нурадиновы стада,
И была б страна любая их дородностью горда.
Молвит индо Автандилу: "То-то будет им страда,
Коль стада угоним в шутку! Знать дадут царю тогда.

1362

Слух пройдет, что мы их грабим, коль с собой угоним стадо,
Не жалеть потоков крови Нурадин велит отряду
И нежданно нас узнает, гнев сменивши на отраду.
Посмеемся. Шутки в радость, коль, как надо, сердце радо".

1363

Бег коней начался буйный в табунах царя Придона,
Высекают искры в страхе пастухи вокруг загона.
"Кто такие вы? - кричали. - Стойте! Здесь стада патрона!
Так врагов своих он рубит, что кончаются без стона".

1364

Побратимы взяли стрелы пастухов пугать вдвоем,
Пастухи кричали в страхе, рев их слышался, как гром:
"Помогите, нас пираты уничтожат целиком!"
И Придону доложили о несчастии таком.

1365

Сам Придон готов сразиться, выезжает он верхом,
И на крик сбежались рати, войско движется кругом.
Шли навстречу к ним два солнца, им морозы нипочем,
Низко спущены забрала над глазами и лицом.

1366

Тариэль, Придона видя, молвит: "Вот кого хотел!"
Шлем он снял и улыбнулся, от улыбки лик зардел.
"Что же ты, - сказал Придону, - уготовил нам в удел?
Хлебосольство ваше, видно, хуже ваших бранных дел".

1367

Соскочив с коня поспешно, их приветствует Придон,
И герои соскочили - поцелуи и поклон.
И Придон, воздевши руки, чтит божественный закон,
Обнимался с ними каждый, что знакомством был почтен.

1368

Говорит Придон: "Что ж мешкать, жду я вас уж с давних пор,
Я готов к услугам вашим, мне не нужен уговор".
Встреча их напоминала двух светил с луною сбор.
И, друг друга озаряя, направляются во двор.

1369

Всех гостей царя Придона красота дворца пленила.
Он с собой сажает рядом побратима Автандила,
Знать на бархате прекрасном Тариэля усадила.
Вручены дары Придону, чье друзьям известна сила.

1370

Молвят: "Лучших подношений не имеем мы пока.
Но с богатствами пещера от тебя недалека".
До земли Придон склонился, благодарность глубока:
"Дар от вас мне так же ценен, как дающая рука".

1371

Отдыхали и вкушали у Придона угощенье,
Совершали рано утром, как обычно, омовенье.
И красивые  наряды им служили в украшенье,
Жемчуга и самоцветы - Нурадина подношенье.

1372

Царь сказал: "Гостеприимство не должно встречать помехи,
Не подумайте, что с вами день проходит без утехи,
Но немедля в путь далекий надо ехать, взяв доспехи,
Если каджи возвратятся, то сомнительны успехи.

1373

Много войска нам не надо, храбрым выберем, хоть мало,
Их довольно и трех сотен, чтоб с врага сорвать забрало.
Чтоб громить в Каджети каджей, укрепим клинки кинжалов,
Обретем мы стан-чинару, чья печаль - как смерти жало.

1374

Как-то раз я был в Каджети. Эта крепость - грозный град.
Трудно брать его с налету - гор высоких крепок ряд.
Надо тайно нам пробраться, а не мчаться наугад,
Потому и бесполезно брать туда большой отряд".

1375

Согласились с ним герои, и поход их был решен.
Тут Асмат рассталась с ними. Ей дары поднес Придон.
Триста всадников забрали - все бесстрашны, как патрон,
Кто вначале стерпит, после победит, - таков закон.

1376

Путь морской втроем проехав, едут дальше побратимы,
Днем и ночью от Придона их шаги неотвратимы.
Говорит Придон: "К Каджети уж приблизились в пути мы,
По ночам тут ехать надо, чтобы были мы незримы".

1377

Так решили три героя по Придонову совету:
День прождали, и лишь только тьма пришла на смену свету,
Едут ближе, крепость выше, - кто измерит силу эту?
Крепостной охраны крики по всему носились свету.

1378

Десять тысяч стражей было у подземного прохода.
Львы сказали, видя крепость в лунном свете небосвода:
"Поразмыслим, как добиться нам желанного исхода,
Сотня тысячи сильнее, - все зависит от подхода".


СОВЕТ НУРАДИН-ПРИДОНА

1379

Говорит Придон: "Скажу я то, что с истиной согласно:
Крепость сильная, нас мало, - понимаю я прекрасно,
Взять ее пытаться с боя самохвальством будет, ясно:
Внутрь уйдут, - тысячелетье простоим мы здесь напрасно.

1380

Упражнения гимнастов изучал я дома смладу,
Я в ученьи был прилежен, ловко прыгал чрез преграду,
И для глаз неуловимо пробегал я по канату,
Всем на зависть был известен я всему родному граду.

1381

Кто закидывать умеет петлю длинного аркана,
За зубец пускай зацепит башню вражеского стана,
Пробегу я, будто это не веревка, а поляна.
А уж там едва ль найдете человека без изъяна.

1382

Щит и меч тащить с собою не большая мне невзгода,
Полечу я, спрыгнув в крепость, как буран и непогода,
Уничтожу стражу каджей и открою вам ворота.
Вы ж туда войти спешите, где раздастся крик народа".

 

СОВЕТ АВТАНДИЛА

1383

Автандил сказал Придону: "Ты ведь витязь без упрека,
Не страдать тебе, коль веришь в силу длани так глубоко.
Твой совет - врагам погибель, твой удар разит жестоко.
Слышишь - это окрик стражи друг от друга недалеко.

1384

Чуть подымешься, услышит стража лат твоих бряцанье,
Подсекут аркан, признайся, - неуместно отрицанье!
Ты погибнешь, и угаснет жизни доблестной мерцанье,
Чтоб помочь беде, нам нужно здесь иное начинанье.

1385

Лучше станьте незаметно там, где прячутся от зноя,
Пропускает стража в город чужестранцев без простоя.
Я купцом переоденусь, яму хитрую им роя,
Нагружу на мула латы, меч, и щит, в все для боя.

1386

Всем троим идти не надо, - так заметят нас тотчас.
Я один, купцом одевшись, обману их зоркий глаз
И предстану перед ними, тайно в латы облачась.
Потекут потоки крови, если бог поддержит нас.

1387

Раздавлю внутри отряды, сам от них не зная горя.
Вы снаружи их рубите, храбрецам-героям вторя,
Сбив замки, я вам открою укрепления нагорья.
Если скажете вы лучше, не боюсь принять укор я".

СОВЕТ ТАРИЭЛЯ

1388

Тариэль сказал: "Понятна доблесть, явленная вами,
Столь мудры советы ваши, сколь вы мужественны сами.
Знаю - жаждете вы боя, зря не машете мечами,
В роковой момент сраженья смело вы пойдете с нами.

1389

Но подумайте вы также, чтоб и мне помочь советом,
Ведь, заслышав звуки боя, глянет дева солнца светом,
Вас завидит в гуще боя, а меня там нет при этом?
Для меня, скажу по чести, то позор пред целым светом.

1390

Лучше мой совет: исполним боевые все порядки,
Мы бойцов возьмем по сотне, чуть забрезжит проблеск краткий,
Трое строем устремимся мы верхами без оглядки,
Мчась врагам своим навстречу, вплавим в длань мечи для схватки.

1391

Смяв их живо, точно жниво, не дадим закрыть ворота,
Из троих один ворвется, двое бой начнут у входа,
Всех один в крови утопит, как в волнах водоворота,
Стянем латы, без преграды закипит в бою работа".

1392

Тут Придон сказал: "Предвижу трудность завтрашнего дня,
Не успеть им в крепость скрыться от дареного коня,
Я дарил тебе, не зная, что в Каджети ждет меня,
Я клянусь, не подарил бы, верность скупости храня".

1393

Так Придон промолвил в шутку, в развлечение друзей,
Мудрословные смеются, вняв веселью тех речей,
Потешалися друг с другом, как им было веселей,
Приступили к снаряженъю, оседлав лихих коней.

1394

Вновь шутливыми речами обменялись второпях,
Порешили все, как было в Тариэлевых речах,
И бойцов по сотне взяли, не робеющих в боях.
На коней вскочили лихо, оправляя чабалах.

ВЗЯТИЕ КАДЖЕТСКОЙ КРЕПОСТИ И ОСВОБОЖДЕНИЕ НЕСТАН-ДАРЕДЖАН

1395

Трех героев светлый образ ярче солнца был для взгляда,
Светлый столп с семи созвездий к трем спустился, как ограда.
Тариэль красив и строен, конь - под ним очей услада.
Вид их - смерть для супостата, а для их друзей - отрада.

1396

Схожий образ трех героев я рисую без пороков:
Буйно хлещет дождь из тучи, гул в ущельях, рев потоков,
Вверх вздымаются озера, гром гремит с громадных стоков,
Выйдешь в море - на просторе тихо все, как у истоков.

1397

Хоть Придону с Автандилом нет там равного героя,
Но кто б жаждал с Тариэлем сокрушающего боя?
Затемняет солнце звезды, все светила светом кроя.
А теперь внимай, кто слышит, как раздастся гул прибоя.

1398

Трое едут стройным строем, выбрав каждому ворота,
Триста воинов за ними, и геройского все рода.
Час полночный спешно, точно выбран ими для похода.
Подтянув щиты, собрались, чуть зарделся луч восхода.

1399

Но сначала шаг спокоен, будто путники в пути.
За стеной не догадались, не зажгли огня в груди,
Наблюдали их без страха, дали близко подойти.
Тут бойцы надели шлемы, в бой готовые идти.

1400

Вдруг коней вперед рванули, засвистели плети мигом,
Кони врезались, весь город огласился воем, визгом,
С трех сторон втроем ворвались, понеслися буйно, с гиком,
Гром атаки, бой литавров вмиг смешались с воплем, криком.

1401

Отвернулся от Каджети в неизмерном гневе бог,
И покинул, хмурясь, Кронос солнца сладостный чертог,
Грозным гневом обернулись небосвод и темный рок,
Тьму убитых, груды мертвых дол меж гор вместить не мог.
1402

Только окрик Тариэля оглушал врага, как громом,
Рвет он латы, как заплаты, рубит головы с покровом.
Трое врат разбили трое братьев в бешенстве багровом,
И на град, как град, нагрянув, ворвались в порыве новом.

1403

Автандил со львом Придоном повстречались в замке вновь,
Истребляя супостатов, разливали морем кровь,
Перекликнулись друг с другом, звонок радостный их зов.
Но, не видя Тариэля, озирают стан врагов.

1404

Не нашедши Тариэля, стали вновь искать со страхом,
К крепостным воротам мчались, смяв врага единым взмахом,
В кучу латы, как громады, сметены мечей размахом,
И убитых десять тысяч у ворот лежали прахом.

1405

И лежала стража, страждя тяжко, словно от недуга.
Их тела в багряных ранах, и разодрана кольчуга.
Разворочены ворота, створки пали друг на друга.
"Это подвиг Тариэля! " По делам узнали друга!

1406

Тесной просекой средь мертвых весь прошли подземный ход.
Видят: выпустил из плена змей луну - встречать восход, -
Тариэль стоит без шлема, гладь волос - краса красот.
Обвивает шея шею, с грудью грудь - один оплот.

1407

И не могут поцелуи утолить объятий жар.
И казалось, будто в небе повстречал Зуал Муштар.
Светит солнце розе сердца, блещут оба, луч их яр.
Шла доныне жизнь уныло, жизнь отныне - счастья дар.

1408

В бесконечных поцелуях продолжаются объятья,
Лепестки-в разрывах розы, разойдясь, вновь жаждут сжатья
Автандил, Придон явились, и втроем собрались братья,
И простерли побратимы свой салам, на солнце глядя.

1409

Им ответствует светило, улыбаясь счастью встречи,
И соратников целует дева в чувствах безупречных
И явить им благодарность хочет в нежном красноречьи,
Полились одним потоком лучезарной пары речи.

1410

Поклонились Тариэлю, - стан чинарой он вознес, -
Поздравляли, о здоровьи другу задали вопрос,
Ликовали, что не ранен, хоть доспехи вкривь и вкось.
Львами выглядели, каджей разогнав; как диких коз.

1411

Из трехсот бойцов проникли в крепость сто и шестьдесят.
Хоть и радостна победа, но Придону жалко рать,
Уцелевших супостатов стали смертью всех карать.
Драгоценную добычу не могли и сосчитать.

1412

Взяли мулов и верблюдов, все, что было крепконого,
На три тысячи грузили драгоценностей премного,
Бирюзу и лал, и чаши, отчеканенные строго.
В паланкин внесли светило, поклонясь ему глубоко.

1413

Шестьдесят бойцов оставив, как надежную ограду,
Повезли с собой светило - кто дерзнет отнять награду?
Хоть и длинен путь, но едут напрямик к морскому граду.
"У Фатьмы в долгу мы, - молвят. - Так доставим ей отраду! "